– Моя госпожа! – Генрих вежливо поклонился, быстрым шагом подойдя к возвышению, запрыгнул по ступенькам наверх.
Алиенора тут же поднялась с трона. Он взял ее руки в свои, и от этого прикосновения кровь герцогини закипела. Недели, прошедшие после их тайного свидания в Париже, превращались в месяцы, и Алиеноре начало казаться, что она преувеличивает степень взаимного притяжения между ними, что все это обернется иллюзией. Конечно, подобное никто не принимал в расчет, когда браки заключались из политических соображений, а необходимость заключения этого союза была неоспорима, независимо от того, что оба они чувствовали. Но, познав в объятиях Генриха такую страсть и наслаждение, о каких она и не подозревала, Алиенора теперь думала, что умрет, если лишится его любви. Но опасения ее сразу развеялись. В страстном взгляде и твердой, властной хватке пальцев Генри было все то, о чем она тосковала.
– Я должен извиниться за опоздание, – сказал Генрих, когда Алиенора жестом пригласила его сесть рядом с ней: для будущего герцога уже был подготовлен новый трон. – Из Англии прибыла делегация знати, меня настоятельно просили не откладывать и как можно скорее заявить мои претензии на трон. Мои сторонники в Англии теряют терпение. Пришлось отправить послание, в котором я прошу их потерпеть еще немного. Сейчас меня ждут дела более важные. – Он улыбнулся ей. – Вы потрудились на славу! Я и не предполагал, что мы сможем пожениться так быстро.
– Людовик оказался сговорчивее, чем я ожидала, – ответила Алиенора, пожирая его глазами.
– Полагаю, от его сговорчивости не останется и следа, когда он узнает, чту мы задумали! – рассмеялся Генри. – Но для нас это не преграда.
– А сейчас мои вассалы ждут, когда я представлю их тебе. – Алиенора подала знак своим подданным, которые начали по одному подходить к возвышению.
Приближаясь, они с опаской оглядывали молодого герцога Нормандского. Первыми среди них был Гуго, граф де Шательро, и Рауль де Фай – братья ее матери. Гуго – серьезный и заикающийся, и более молодой Рауль – остроумный и готовый очаровать нового сеньора. Потом подошел восемнадцатилетний красавец Гильом Тайлефер, граф Ангулемский, горевший желанием показать себя нужным в решении государственных дел. Следом шел владетель Тайбура, преданный и благородный Жоффруа де Ранкон, которому Алиенора давно простила безрассудные, но совершенные из лучших побуждений поступки во время Крестового похода. Тогда по его вине погибли семь тысяч воинов, и Жоффруа впал в немилость короля Людовика, который отправил его домой. Генриху было известно об этом, и он смерил почтительно поклонившегося Жоффруа настороженным взглядом.
Но настороженность Генриха сменилась озабоченностью, когда перед ним опустились на колени смуглокожие и черноволосые Гуго де Лузиньян и Ги Туарский, два самых беспокойных из вассалов Алиеноры: одной скандальной репутации этих двоих было достаточно для того, чтобы рука их сеньора потянулась к мечу. Но сегодня они были тише воды ниже травы, соблюдая в присутствии герцогини придворный этикет. Однако Алиенора знала, что верность Гуго и Ги не шла дальше слов, а их преданность закончилась бы ровно в тот момент, когда стала бы препятствием к получению ими какого-нибудь вожделенного замка или территории. Судя по выражению лица Генриха, который попросил Гуго и Ги подняться с колен и предаться вместе со всеми веселью, он не нуждался в предупреждениях о вероломстве этих людей.
Последним – но не последним по своей знатности или важности – подошел верный Сальдебрейль де Санзе, коннетабль Аквитании, которого герцогиня назначила своим сенешалем в благодарность за преданность и верную службу. Генрих улыбнулся этому доброму человеку и дружески похлопал по плечу, когда тот склонился для получения приветственного поцелуя.
Алиенора радовалась, видя, что Генрих идеально играет свою роль, старается вовсю, чтобы завоевать расположение ее вассалов, подчеркивая мудрость и опыт одного, отмечая доблесть на поле боя или рыцарских турнирах другого. Алиенору удивляла такая осведомленность Генри относительно ее вассалов. Он немало потрудился над тем, чтобы быть принятым здесь. И большинство из местной знати реагировали как подобает, произнося правильные слова. Начало было многообещающим.
Позднее, когда последний из вассалов вернулся на свое место и подали вино, Алиенора повела Генри и придворных в сад, где можно было расслабиться в тени яблонь и персиков. Знать, разместившись на земляных скамьях, принялась разговаривать о политике и военных действиях, молодые кавалеры присоединились к дамам герцогини и пели им песни, глаза их горели в предвкушении благосклонности, которая будет оказана им позднее, когда все скрывающая бархатная длань ночи ляжет на землю.