Глаза Катерины расширяются, совсем чуть-чуть, и я знаю, что не должен говорить то, что вертится у меня на языке дальше. Пока это слишком. Но я ничего не могу с собой поделать. Музыка звучит громко, ярко и интенсивно в красочном зале. Моя жена прекрасна, она в моих объятиях и танцует со мной, и на мгновение я переношусь в другое место, где слова, которые я должен сказать, никогда не могут быть неправильными.
— Я знаю, Катерина, что, выбрав тебя, я сделал идеальный выбор.
КАТЕРИНА
Я знаю, я не должна позволять ему увлечь меня. Виктор хороший собеседник, он всегда был таким. Он должен был быть таким, чтобы подняться так высоко. Даже такой человек, как он, не может править с помощью насилия в одиночку, как бы этого ни хотелось Братве. Ему нужна моя уступчивость, и, возможно, он решил сменить тактику, вместо этого завести роман со мной. Соблазнив меня, чтобы я могла доверится ему, хотеть его, может быть, даже любить его.
Это не сработает, говорю я себе. Но даже когда я так думаю, я знаю, что в какой-то степени это так. Как бы сильно я ни возмущалась тем, что меня всю жизнь считали мужским трофеем, я хороша в том, для чего меня воспитывали. Я хороша в разговоре, в развлечении, в том, чтобы гости чувствовали себя хорошо, в светской беседе. Я хорошо танцую, умею быть самой обаятельной женщиной в зале, владею всеми теми светскими манерами, которые прививались мне с юных лет. Может быть, это не самая прогрессивная вещь, но всем нам нравится быть в чем-то хорошими. У Софии есть ее скрипка…Я веду светскую беседу с набитыми до отказа членами криминальных семей.
Каждому нужна цель в жизни.
Я изо всех сил старалась подавить свое желание к Виктору. Но только прошлой ночью он распластал меня на кровати, заставляя кончать снова и снова, пока трахал меня всеми возможными способами. Только прошлой ночью он забрал то, что осталось от моей невинности, и заставил меня кричать от удовольствия, пока он это делал. Он хорош в постели. Слишком хорош, поэтому он может вызвать привыкание. Опьяняющий. Я уже жажду большего, и прикосновение его руки к моей талии и близость его тела, аромат его кожи и тепло, исходящее от него так близко, вызывают у меня желание умолять его отвести меня на крышу и снять с меня бархатное платье, провести языком по моему телу, умолять его лизать меня, пока я не кончу, а затем наполнить меня каждым дюймом своего члена.
Я хочу своего мужа. Желание этого не должно казаться таким уж неправильным. И все же каждой клеточкой моего тела я чувствую, что мое желание к Виктору греховно.
Когда он отводит меня обратно к столу, я допиваю свой бокал красного вина, а затем еще один. Гала-ужин кажется бесконечным, можно говорить с деловыми партнерами, их женами и любовницами, и легко определить, кто есть кто. Жены всегда немного более сдержанны, немного зажаты по краям, измотаны жизнью своих мужей. Любовницы ярче, блестяще, новее, как новенькие монетки, носят больше драгоценностей, разговаривают более оживленно. Они понятия не имеют, насколько они расходный материал, или, может быть, им просто все равно. Если, в конце концов, они получат драгоценности себе, почему их это должно волновать?
Они также меньше интересуются мной, смотрят на меня с плохо завуалированной ревностью, как будто у меня могут быть виды на мужчин, которых они поймали. Жены интересуются, как я устроилась в доме, насколько у меня все по-другому, как дела у Аники и Елены, думаю ли я, что, возможно, уже беременна. Последнее вызывает во мне волнение чего-то между страхом и волнением несмотря ни на что, я все еще хочу собственного ребенка. Даже зная, что унаследует мой сын, когда вырастет, маленькая часть меня хочет верить, что все будет хорошо, несмотря ни на что.
Хотя жены тоже ревностно кидают на меня взгляды, но меньше. Если уж на то пошло, они завидуют моей молодости, но никто из них не боится, что я вмешаюсь и заберу их мужей. Во всяком случае, я бы предположила, что они были бы рады отсрочке. Никто из них не выглядит счастливым в браке или влюбленным, и я вспоминаю то, что мне рассказывали о первой жене Виктора, о том, что это был брак по любви. Как это, должно быть, было необычно! Это заставляет меня еще больше задуматься о том, как она умерла. Но независимо от того, как часто затрагивается вопрос о доме или его дочерях, все старательно обходят тему первой жены Андреева. Это заставляет меня более чем немного бояться, пробуждая все те старые мрачные мысли о том, что мог сделать Виктор, как он мог быть связан с этим. Но по мере того, как ночь проходит, вино согревает мою кровь, а рука Виктора скользит к моему бедру, эти мрачные мысли ускользают, заменяясь чем-то другим.