— Я не могу больше ждать, принцесса, — прежде чем просунуть толстую головку своего члена между моими складками и войти в меня, сильно и глубоко.
Он трахал меня грубо, отчаянно, как будто боялся, что это может быть в последний раз. Я задалась вопросом, когда он погрузился в меня и держался там, прижимаясь бедрами к моим, наслаждался ли он тем фактом, что я сделала это добровольно? Или он предполагал, как и я, что, как только я забеременею от него, у него больше не будет повода трахнуть меня? При этой мысли я почувствовала укол чего-то, почти как потерю. Я знала, что не должна была хотеть его, не должна была добровольно участвовать во всем этом. Вместо того, чтобы отстраниться, я обвила руками его шею, ногами его бедра и прижалась к его телу.
Это было так чертовски приятно: мои соски касались его твердой груди, его толстый член скользил внутри меня, растягивая меня, наполняя меня до тех пор, пока я не смогла выдержать ни дюйма больше, его губы на моем рту и его руки в моих волосах. Он шептал что-то по-русски, чего я не могла понять, но это не имело значения, потому что хриплый его голос и густой жар его слов сказали мне все, что мне нужно было знать об их значении.
Впервые в своей жизни я почувствовала настоящую, необузданную страсть. Я узнала, каково это, хотеть кого-то физически так сильно, что отбрасываешь в сторону свои собственные идеалы и упрямство, и получаешь что-то взамен. То, что я почувствовала с Виктором прошлой ночью, не было похоже ни на что, что я испытывала раньше. Это не должно повториться, шепчет мой разум, когда я переворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и я чувствую, что мгновенно взбунтовалась.
Почему? Почему нет?
Потому что он русский. Он из братвы. Он продает женщин, как я могу когда-либо полюбить такого мужчину?
Я закрываю глаза, борясь с шепотом в моей голове. Он также мой муж, думаю я про себя. Я связана с ним навсегда. Неужели я обречена быть несчастной до конца своей жизни? Не должна ли я просто выскользнуть из этой комнаты прямо сейчас, найти ближайший мост и спрыгнуть с него, если это все, на что мне остается надеяться?
Я думаю о том, что он сказал мне прошлой ночью в самолете, о том, как здесь все по-другому, о том, что могло бы случиться с теми женщинами в противном случае. О том, как он сказал, что дает им шанс на лучшую жизнь, чем они могли бы иметь. Я не совсем уверена, что верю ему или что какая-то часть этого настолько альтруистична, как он пытается это представить. Конечно, он мог бы просто спасти их или дать им работу, что-то другое, чем превращать их в наложниц для богатых мужчин. Не то чтобы его семья не разбогатела на этом за эти годы. Трудно поверить, что это имеет какое-то отношение к тому, что лучше для них.
Но в то же время, если это объяснение верно…
Это не делает это нормальным, но делает ли это, все намного хуже всего, что делала моя семья, или Лука, или Макгрегоры? Ирландцы и итальянцы торгуют оружием, которое убивает невинных, разрывает семьи и разжигает войны. Мой отец управлял стрип-клубами и борделями, как прикрытием для наркоманских вечеринок. Вся моя жизнь была построена на вещах, которые являются незаконными и криминальными.
Виктор все еще спит, и я протягиваю руку, чтобы дотронуться до него, проводя пальцами по мягким темным волосам на его груди. Я вижу мягкое вкрапление седины тут и там сквозь темные волосы, и провожу по ним кончиками пальцев, пока он тихо не стонет и его глаза медленно не открываются.
— Доброе утро, принцесса, — говорит он, поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня. Солнечный свет падает на его лицо под углом, делая его мягче, чем обычно, и его лицо менее резкое и властное.
— Мне не нравится, когда ты меня так называешь.
Виктор переворачивается на бок, ухмыляясь.
— Тогда как мне тебя называть? Как тебя называют твои друзья?
— Мои друзья называют меня Кэт, — тихо говорю я. — Но я не думаю, что мы уже друзья, ты и я.
— Нет? — Он наклоняет голову. — Разве друзья так не делают?
Он протягивает руку, его палец скользит вниз по ложбинке между моими грудями. Он обводит кончиком пальца небольшую выпуклость одной из них, прослеживая ее до моего соска, который он слегка пощипывает.