Что касается меня, то я чувствую себя именитой няней. Я знаю, что сейчас от меня ожидают, что я уже встану, оденусь и помогу Ольге собрать детей в школу. Но, кажется, я не могу заставить себя встать. Я зарываюсь лицом поглубже в подушку, позволяя себе немного всхлипнуть раз, другой, а затем глубоко, судорожно вдыхаю, пытаясь взять себя в руки. По крайней мере, сегодня у меня запланирован обед с Софией, это первый раз, когда я выхожу из этого дома, за исключением приема врача. Напоминание об этом дает мне необходимый импульс, чтобы сесть. Я провожу рукой по лицу, пытаясь вытереть слезы, и иду в душ, чтобы подготовиться и посмотреть, что нужно сделать до встречи с ней.
Хотя, на самом деле, ничего не поделаешь. У меня нет никакой цели в этом доме, кроме помощи с Аникой и Еленой. К тому времени, как мне удается выйти из душа, заплести мокрые волосы в длинную косу, перекинутую через плечо, и надеть джинсы и белую футболку, Ольга уже одела их, накормила и отправила в школу. Я вижу, что она думает об этом по ее неодобрительному взгляду, когда она проходит через столовую, пока я ем свой завтрак, чувствуя себя потерянной за длинным столом, который пуст, кроме меня.
— Мистер Андреев ожидает, что вы будете той, кто позаботится о детях, скорее раньше, чем позже, — говорит она, останавливаясь у стола и ловя меня с ложкой овсяных хлопьев на полпути к моим губам. — Я знаю, вам нужно время, чтобы привыкнуть к этой новой роли. Но я не их мать, миссис Андреева.
Я тоже. Мне хочется возразить, видя строгое, почти бабушкино выражение на ее лице. Но правда в том, что я была бы не прочь быть для них матерью. То, что они потеряли свою, разбивает мне сердце, и от меня не ускользает, что, если бы их мать была все еще жива, меня бы здесь не было. Но я точно не знаю, что делать. Елена быстрее ко мне привязывается, но я не знаю, как за ней ухаживать. У меня нет никакого реального опыта общения с детьми, по крайней мере, в такой обстановке. И я не знаю, как преодолеть стены Аники, потому что все они действительны. Она потеряла свою мать, и ее отец пытался заменить ее кем-то, совсем на нее не похожим. Я могу понять горечь Аники.
Виктор предложил мне попытаться установить с ними связь через потерю моих собственных родителей, но это тоже кажется трудным. Я не знаю, готова ли я поделиться этим. Я почти не говорила об этой потере даже Софии. Я не знаю, готова ли я поделиться этим с детьми, детьми, у которых возникнут вопросы, детьми, с которыми мне придется осторожно, на цыпочках, обсуждать подробности смерти моих родителей.
Нет, я не думаю, что я готова к чему-либо из этого.
— Я делаю все, что в моих силах, — тихо говорю я. — Как вы и сказали, я приспосабливаюсь.
Ольга смотрит на меня неодобрительно.
— Я так не думаю, миссис Андреева. Катерина. — Она произносит мое имя с отвращением, ее акцент усиливается. — Я говорила Виктору, что он должен жениться на русской женщине. На той, кто знает свое место здесь. Но он настоял на тебе. Он настаивает, чтобы я демонстрировала уважение к тебе при девочках. Поэтому я стараюсь. Но девочек сейчас здесь нет, Катерина, и я скажу тебе, что, по-моему, со стороны Виктора было неудачным выбором привести тебя сюда.
Я чувствую, как что-то сжимается в животе, жгучая кислота поднимается к горлу. Я хочу выплюнуть в ее адрес все, что угодно, всевозможные гневные выпады о том, что я тоже не хочу здесь находиться, что я думаю о русских и о том, что они сделали с моей семьей и другими за эти годы, что я чувствую к Виктору, и к ней, и ко всем в этом забытом богом доме. Но вместо этого я медленно откладываю ложку, делая глубокий вдох, когда встречаюсь с ее ледяным взглядом голубых глаз.
— Я не выбирала этот брак, — спокойно говорю я ей. — Поэтому я согласна с тобой, что Виктор сделал неудачный выбор. Мне не сказали, что я буду новой матерью для двух девочек. Но Аника и Елена очень милые, и я хочу приложить все усилия, которые от меня требуются. Виктор хочет сына, и я делаю все возможное, чтобы обеспечить и это. Поверь мне, Ольга, если бы у меня был выбор, меня бы сейчас здесь не было. Итак, как я уже говорила. Я приспосабливаюсь.
Ольга долго молчит, пристально наблюдая за мной.
— Его первый брак был по любви, — тихо говорит она. — Буря в чайнике, всегда. Она не понимала, что не может изменить мужчину, и особенно такого мужчину, как Виктор. — Ольга прищуривается, глядя на меня. — Я думаю, ты это понимаешь. Я думаю, ты знаешь, что у Виктора есть характер, который невозможно изменить. Он такой, каким был создан, и ни больше ни меньше.