— Конечно. — София делает паузу. — Любой шанс на счастье, который у тебя есть, Кэт, ты должна им воспользоваться.
— Я знаю. — И я, конечно, знаю. Я не знаю, сколько из этих шансов у меня будет сейчас, в ловушке этого брака с Виктором, пока смерть не разлучит нас. Для меня никогда не было никакой романтики в свадебных клятвах, никакого предвкушения связать свою жизнь с жизнью другого человека. Это всегда были кандалы, тюрьма, построенная для меня со дня моего рождения.
— Однако мне нужно рассказать тебе кое-что захватывающее, — решается София, и я поднимаю глаза, ободряюще улыбаясь ей. Я не хочу, чтобы этот обед был сплошным унынием и разговорами о моих неудачах в браке, и я не хочу, чтобы Софии было плохо из-за того, что она счастлива.
— Я определенно хочу услышать все об этом, — твердо говорю я ей. — Итак, что это?
— Мое первое выступление с оркестром состоится в следующую пятницу вечером. У меня есть несколько билетов, которые я хочу подарить семье и друзьям, и мне бы очень хотелось, чтобы вы пришли. Я дам тебе два на случай, если Виктор будет настаивать на том, чтобы прийти, или ты захочешь, чтобы он пришел. Но будь ты с ним или одна, для меня действительно много значит, если бы ты смогла быть там. — София улыбается во время разговора, и я вижу, как ее глаза сверкают от возбуждения.
Это еще одно различие между ее браком с Лукой и моим браком с Виктором. Виктор никогда не позволит мне пойти работать учителем рисования в начальной школе, не больше, чем позволили бы мой отец или Франко. Но Лука, по-видимому, испытывал чувство вины за то, что лишил Софию возможности закончить образование в Джульярдской школе и ее шанса занять первое место в оркестре. Когда-то ее планом было уехать в Лондон, сбежать от Манхэттена, мафии и всего, что с этим связано, и играть в тамошнем оркестре. Но, конечно, этого не произошло, благодаря Братве и той угрозе, которую они представляли для нее в то время.
Луке не составило особого труда убедить главу Джульярдского университета разрешить Софии сдавать выпускные экзамены. Затем она сразу перешла на место в Нью-Йоркский филармонический оркестр. Она не была скрипачкой первого ряда, хотя Лука хотел заставить режиссера дать ей именно это. Она настояла, чтобы она начала с места, более соответствующего ее опыту. Однако София по-прежнему играет на скрипке, занимается любимым делом, используя свои таланты, которые в какой-то момент принесли ей место в Джульярде. И теперь она впервые выступит за пределами школы.
У нее такой уровень свободы, на который я никогда не могу надеяться. И хотя я бы никогда не стала обижаться на свою подругу за ее счастье, я чувствую боль в груди, которая напоминает мне, что у меня этого никогда не будет. Виктор, возможно, и не тот жестокий монстр, каким его всегда изображали в историях, которые я и все остальные всегда слышали, по крайней мере, не для своих детей и меня, но это не значит, что он тот человек, который когда-либо даст мне такую свободу. Он ясно дал понять, что выбрал меня по двум причинам: моей родословной и моей способности быть матерью его детям.
— Я обязательно буду там, — обещаю я Софии. — Я бы ни за что на свете не пропустила это.
Рассказать Виктору, однако, будет совсем другим делом. До сих пор он не настаивал, чтобы я оставалась дома или избегала своих друзей, на самом деле, он, казалось, был рад, что я сегодня обедаю с Софией.
— Публичное доказательство того, что жена Пахана может обедать с женой Дона, — вот как он выразился более точно. Но я не уверена, как он отреагирует на то, что я пойду на выступление Софии в оркестре.
Однако, когда я показываю ему приглашение перед сном, после инъекции, которая вводится так же резко, как, и с тех пор, как мы отправились в клинику, его реакция аналогична.
— Я, конечно, пойду с тобой, — задумчиво говорит Виктор. — Это будет хорошо. Пахан и его жена посещают филармоническое представление, где играет жена итальянского дона. Лука, возможно, также пригласил Макгрегора. Это хорошая оптика. Нам будет полезно, если нас там увидят.
Я чувствую прилив горечи, когда смотрю на него. Я даже не удивлена тем фактом, что он предположил, что его пригласили, что я, возможно, не собиралась идти на выступление моей лучшей подруги одна и без мужа. Это то, что заставляет меня набрасываться на него, хотя я знаю, что ссора не в моих интересах. Самонадеянность этого слишком злит меня, чтобы остановиться.
— Для меня всегда удивительно слышать, как ты используешь такие слова, как оптика, — огрызаюсь я, свирепо глядя на него. — Разве ты не должны использовать кулаки вместо дипломатии? Пытки вместо фотосессий? Или ты, конкретно, как-то выше всего этого?