— Чтобы я могла быть трофеем на твоей руке. — Катерина хмурится. — Но это все, чем я когда-либо должна была быть, я полагаю. Трофей и племенная кобыла.
— Ты ожидала большего? — Вопрос, который я хочу задать, но не задаю. Я не уверен, что бы я сделал с этой информацией, даже если бы она сказала "да", что, если она хочет большего? Как бы я ей это дал? После своей первой жены я не уверен, что у меня осталась хоть какая-то любовь, кроме той, которую я дарю своим дочерям. Катерине, женщине, которую я выбрал, по крайней мере частично, из-за ее заниженных ожиданий, я не знаю, что я должен был дать ей.
— Нет, — коротко отвечает она, как будто прочла мои мысли, отворачиваясь. — Я знала, что не стоит ожидать большего.
Но это все еще причиняет боль. Я слышу слова, которые она не произносит, и это заставляет меня задуматься. Я никогда не думал, что у нас с Катериной такая связь, такая, которая позволяет слышать невысказанные слова, незаконченные предложения, предугадывать потребности другого человека. И все же я знаю, о чем она думает, так ясно, как если бы она написала это для меня черным по белому.
Она поднимает взгляд и видит, что я все еще стою там.
— Что ты делаешь? Думаешь о том, чтобы снова трахнуть меня?
Меня подмывает сказать ей да, встать и наклонить. Мысль о том, что я обладаю такой властью, заставляет мой член пульсировать, немного напрягаясь. Но идея выбить ее из игры, отказавшись участвовать в ней, более заманчива.
— Ложись спать как можно скорее, — говорю я ей, игнорируя вопрос и направляясь к кровати. — Самолет вылетает рано.
* * *
К моему удивлению, Катерина просыпается даже раньше меня, одевается и уже ест внизу, поставив сумки у двери.
— Ты сказал рано встать, — говорит она, пожимая плечами, когда видит удивление на моем лице, и возвращается к своей тарелке с овсянкой и фруктами. — И вот я здесь.
Я чувствую напряжение в воздухе между нами, когда мы заканчиваем завтракать и направляемся к машине, сумки уже загружены, а водитель готовится отвезти нас в ангар, где ждет мой самолет. Я уверен, что Катерина не в первый раз летает на частном самолете. Тем не менее, я ожидал увидеть некоторое удивление на ее лице, когда она заметила мой, даже если просто удивление от того, что у меня вообще есть такая роскошь. Но она просто садится в самолет, не говоря ни слова, молча занимает место, закутываясь в темно-клюквенный свитер, смотрит в окно с тем же ледяным молчанием, к которому я привык, когда мы куда-нибудь летим вместе.
— Не может быть, чтобы все было так плохо, не так ли? — Спрашиваю я с ноткой юмора в голосе, пытаясь поднять настроение. — Поездка в Россию?
— У меня явно не было выбора, — натянуто говорит Катерина. — Так что нет, я не особенно склонна радоваться этому.
Я хмурюсь.
— А если бы я дал тебе выбор?
— Я бы не поехала.
— Видишь? А ты нужна мне здесь, со мной. Таким образом… выбора нет. — Я вздыхаю. — Все было бы намного проще, Катерина, если бы ты перестала так сильно возмущаться своим долгом передо мной.
— Я возмущена тем, что эта обязанность возложена на меня. — Она отказывается смотреть на меня. — Было достаточно плохо, когда ты был просто русским из Братвы, человеком, вся семья которого пропитана моей кровью и кровью тех, кто работал на меня. Но потом я узнаю, что ты мужчина, который покупает и продает женщин. И ты хочешь, чтобы я родила тебе сына, чтобы он занялся тем же бизнесом. — Ее голос слегка срывается в конце предложения, челюсть напрягается. — Так что да, я возмущена этим.
Ах. Вот оно. Я не думал о больших последствиях того, что Катерина узнает о моем бизнесе, и о том, как она отнесется к тому, чтобы дать возможность следующему поколению продолжать его.
— Я уважаю женщин, Катерина. Я всегда так делал. Я старался относиться к ним с добротой. Я люблю своих дочерей, я отношусь к Ольге и всему персоналу с уважением…
— И все же ты продаешь женщин в сексуальное рабство. Они этого не выбирают. Что насчет Саши? — Она наконец смотрит на меня, ее темные глаза полны боли. — Что она делает в нашем доме? Ей тоже предназначалось стать секс-рабыней? Или ты привел ее домой, чтобы она была твоей после того, как положишь ребенка мне в живот?
Я качаю головой.
— Нет, Катерина, — твердо говорю я ей. Я задавался вопросом, может ли она подумать такое, но надеялся, что нет. — Нет, не для этого, то есть, она меня не интересует.
— И, что она делает в доме?