― Потому что я могу использовать его! Я могу оттрахать его и уйти без угрызений совести. Боже. Тео, просто оставь меня в покое.
Я еще раз пытаюсь оттолкнуть его, чтобы уйти, но он обвивает меня своими руками и тянет к своей груди. Моя борьба не имеет смысла.
― Отпусти меня, ― говорю я спокойно.
― Ты лучше всего этого, Лилли, гораздо лучше. Если бы ты могла увидеть то, что вижу я. ― Он смотрит на меня с искренностью.
Он нежно поглаживает мою щеку ладонью. Я судорожно выдыхаю и расслабляюсь в его сильных руках, окутанная его свежим мужским ароматом. Есть что-то в его присутствии, что утешает меня, заставляет успокоиться мою израненную душу. Теодор Эллис не тот человек, с которым можно успокоиться, мой разум это знает, а вот тело ― нет.
Его горячее дыхание щекочет мою шею, когда он шепчет рядом с моим ухом.
― Я не использую тебя, Лилли, клянусь. Все далеко не так.
Он делает глубокий вдох. Его искренность пугает меня до чертиков. Даже без слов он точно знает, о чем я думаю.
Мне не нужно, что бы он пытался прочесть меня, понять меня. Я вырываюсь из его объятий, увеличивая расстояние между нами. Мне нужно уйти от Тео. Мне нужно уйти для моего же блага, или он просто соблазнит меня и станет снова затягивать в свои сети. В любом случае он не тот, с кем мне стоит связываться.
― Послушай, Тео. Давай на чистоту. Ты можешь рассказывать всю эту чепуху, которую ты только хочешь, но нам обоим известно, какой ты на самом деле. Понедельник был замечательным, мы оба получили то, что хотели. Без обид. Я думаю, будет лучше, если мы остановимся на этом, ― я закрываю глаза, так как у меня нет сил смотреть в эти проницательные голубые глаза.
― И какой же я на самом деле, Лилли?
Его голос глубокий, соблазнительный ― его просто невозможно не узнать. Он делает шаг вперед, будто снова заключая меня в клетку у стола.
Я открываю глаза, чтобы увидеть его серьезное выражение лица, глазами он пристально изучает мое лицо.
― Распутный, ― пожимаю я плечами беззастенчиво. ― Игрок, бабник, называй это, как хочешь. Тот, кто использует женщин.
― Ты не должна верить слухам.
Он касается губами моих скул, заставляя дрожать в его объятиях.
Я слегка смеюсь.
― Так ты у нас пример нравственного поведения?
― Нет, я поступаю, как мне нравится. Я никогда никому ничего не обещаю. Когда женщины попадают ко мне в постель, они не возлагают на меня никаких ожиданий, кроме оргазма. Они знают, что это не больше, чем просто секс. Я не использую их, ― хмурится он, его глаза затягивают меня в свои глубины. ― Это взаимовыгодно.
Я смотрю в сторону, фокусируясь в одной точке на столе позади него.
― Ну, возможно, но я не могу быть твоей игрушкой.
― Ты никогда не задумывалась, что возможно, это ты используешь меня? Ты получила оргазм и ушла, и теперь не хочешь иметь со мной ничего общего. Оба хороши, я думаю, ― уголок его губ изогнулся, и обычная дерзость исчезла. ― Я думаю, ты напугана, Лилли, ― шепчет он, его дыхание касается моих губ, заставляя меня слегка задрожать.
Он притягивает меня ближе, из-за чего наши тела крепче прижимаются друг к другу.
Мой желудок сжимает спазмом, когда он фокусирует свой взгляд на мне.
― Этот плотный ошейник самоконтроля, который ты постоянно носишь, начинает слабеть, когда я рядом. В глубине души тебе это нравится, освобождение действует лишь на плотские желания, и все же ты так упорно этому противостоишь.
Его губы скользят по мочке моего уха. Я задыхаюсь от прикосновения. Я хочу оттолкнуть его, но желание прижаться к нему ближе имеет значительный перевес. Как он делает это со мной?
― Я олицетворяю все, что ты ненавидишь, ты думаешь, это слабость ― дать волю своим желаниям, но я считаю, что только сильные берут от жизни то, чего они хотят.
Его приглушенный голос порхает над моими чувствами. Рука запутывается в моих волосах, потянув мою голову назад так, что у него есть доступ к моему горлу. Он дразнится, проводя языком линию вверх по моему горлу. Я закрываю глаза, ведя борьбу с чрезвычайно сильной необходимостью поддаться ему. Боже, как же он хорош в этом.
― Ты сильная женщина, Лилли, и все же, ты отказываешь самой себе именно в том, чего хочешь прямо сейчас, ― его голос снижается до хриплого шепота. ― Я прямо здесь, остается протянуть руку, моя сладкая, весь в твоем распоряжении.
Он губами прижимается к моей шее, и я чувствую, как по коже пробегают мурашки. Мое тело вспыхивает от его медленных, томительных слов.
― До чего же ты высокомерен, ― задыхаюсь я, едва в состоянии дышать.
Он смеется.