— Ты делаешь меня сентиментальной. Думаю, что я просто немного жалкая, — усмехаюсь я.
— Ух ты, такой привлекательный образ.
— Эй, ты видел, как меня вырвало. Ты должен быть невосприимчивым сейчас, — улыбаюсь я.
— Сладкая, я люблю тебя, но должен сказать, что ты была не грациозна, когда тебя выворачивало.
Я бью его по руке, когда он смеется.
— Придурок, — бормочу я.
— Так ты поедешь? — он пытается застать меня врасплох.
Я вздыхаю. Я не собираюсь выигрывать этот спор прямо сейчас.
— Ты невозможный человек. Ладно. Пойдем спать, — беру я его за руку и веду обратно в постель. Он забирается в нее и ложится рядом со мной.
— Тео, можно у тебя кое-что спросить? — тихонько говорю я.
— Всё, что угодно, сладкая, — он целует мои волосы.
Хорошо, была не была.
— Что случилось с твоими родителями? Я имею в виду, вы и Майк так близки, ты сказал, что он был самым близким тебе человеком.
Я чувствую, что вмешиваюсь не в свои дела, но мне действительно хочется это знать.
— Ты не обязан отвечать, — шепотом добавляю я.
— Нет, всё в порядке. Моя мама живет в Италии. Она была замужем шесть раз. Мой отец умер от рака, когда мне было пять лет. Кэт не знала отца. Мама отослала нас в интернат, когда мы были очень малы. Ее мужья не хотели, чтобы вокруг были дети, — он крепче сжимает меня. — Мы почти не говорим об этом.
— Я сожалею.
То, о чем рассказал Тео, мне знакомо, за исключением того, что я бы с удовольствием уехала в школу-интернат. Умерший отец, мать, которой плевать на тебя. Это всё очень знакомо.
— Ты думаешь... ты думаешь, что твоя мама любит тебя? — шепчу я. Этот вопрос я задаю себе постоянно, но ответ всегда один и тот же, и его всегда трудно принять. Правда ранит.
— По ее собственным странным стандартам — возможно, но в традиционном смысле этого слова, нет, — говорит он спокойно.
— Но у тебя всё хорошо. Я имею в виду, ты успешный, так что ты, очевидно, смирился с этим? — это, по какой-то причине, важно для меня.
— Я думаю, что ты можешь позволить себе или остаться в дерьме и барахтаться в нем, или можешь встать из него и жить для себя, — он целует мои волосы. — А что насчет твоих родителей? Ты никогда не говоришь о них.
Я напрягаюсь.
— Ты не обязана отвечать мне, — он гладит мою руку, пытаясь убрать напряженность. Он спросил меня однажды о моих родителях, но я сумела сменить тему разговора.
— Хм, мой отец погиб в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Моя мать...
Образы моей безумной матери вспыхивают в моем сознании. Она стоит и смотрит на меня.
— Моя мать для меня умерла, — наконец говорю я.
— Ладно. Я люблю тебя, моя сладкая.
Я улыбаюсь. Он точно знает, что мне нужно услышать, и когда мне нужно это услышать.
— Спасибо, — шепчу ему я, и я не шучу. Я искренне благодарна ему. Я прижимаюсь к его груди, пока он гладит мои волосы, успокаивая меня, и проваливаюсь в глубокий сон.
***
На следующее утро я просыпаюсь в обнимку с Тео, его сильные руки словно железные.
— Привет
Он вздыхает.
— Привет, — я поворачиваюсь к нему лицом. Его улыбка останавливает мое сердце. Его лицо озаряет солнечный свет. Моя кровь вскипает, и я чувствую ноющую боль между ног. Прошло уже больше недели, и это меня убивает. Я не могу больше и решаюсь перейти в наступление. Я переворачиваюсь и сажусь на него, оседлав его бедра, уже чувствуя горячий жар его эрекции через трусы. Хватаю его запястья, прижав их над головой на подушке, и целую его. Я подразниваю его языком, а затем покусываю губы, провожу руками по его голому торсу, сопровождая движения моих рук поцелуями. Обвожу языком каждый сосок и слегка покусываю их зубами, заставляя его дыхание учащаться. Я останавливаюсь у пояса его боксеров и провожу языком у края резинки. Он слегка вздрагивает и внезапно переворачивает меня на спину, прижимая к матрасу.
— Достаточно, — явно забавляясь, говорит он.
Вот и всё. Как он может быть таким сдержанным? Я так возбуждена, я буду его умолять.
— Тьфу, Тео, пожалуйста, — я в возбуждении раздраженно валюсь обратно на подушку.
Он медленно целует мою шею.
— Ты такая сексуальная, когда возбуждена, — он дышит мне в шею. — Невыносимо смотреть на твое лицо. Почти невозможно отказаться, — мурлычет он.
— Почти... — я поднимаю бровь, и он ухмыляется. Я стягиваю его огромную футболку через голову, оставаясь только в клочке кружева.