Ему, конечно же, не следовало слушать ее. Разве можно было полагаться на ее рассудительность после всего, что пришлось пережить? Роберт унизил бедняжку настолько, что она готова была провалиться сквозь землю от стыда и не думала ни о чем, кроме возможности укрыться от всего света. Вот только вряд ли такой неповторимой женщине, как она, удастся спрятаться надолго.
И Адам припомнил лицо молодого абнаки, на которого обратил внимание в деревне. «Господи, – взмолился он про себя, – не дай мне опоздать вновь!»
Аманда старательно чинила старое одеяло, а ее сын крепко спал рядом. В эти минуты тишины и покоя она хотела посидеть одна и не спеша все обдумать, попытаться разобраться в своих чувствах и, может быть, обрести наконец уверенность в себе, покинувшую ее в последние недели. Долгими зимними ночами она пыталась определить свое будущее. Через месяц первая колонна индейских воинов должна была отправиться в поход – и она уйдет с ними. Решение принято всем семейством, хотя и с неохотой и без радости. Саскахокус молча выслушал ее отказ, однако все еще продолжал приносить Нинчич часть своей добычи, и блеск в его глазах, обращенных на Аманду, слишком ясно говорил о том, что надежда по-прежнему живет в сердце молодого воина. В эти минуты, сидя в одиночестве в вигваме и разглядывая лицо спящего сына, Аманда не в силах была справиться с сомнениями и тревогой. Ей не удалось укрыться от людей и посвятить остаток Жизни исключительно своему сыну, на что она надеялась, возвращаясь к абнаки. И теперь ей ничего не оставалось, как попытаться вернуться в прежнюю жизнь – вот только неизвестно, удастся это сделать или нет. Пока она была уверена лишь в одном – отряд абнаки поможет им с сыном дойти до форта Карильон. А там ей самой придется искать способ вернуться в форт Эдуард. \ Как это случалось часто, в минуты слабости и сомнений перед глазами всплыл знакомый образ светловолосого великана, и Аманда разозлилась на себя за упорные воспоминания об Адаме и встряхнула головой, чтобы избавиться от ненужных мыслей. Она сама отослала его прочь. Она приняла правильное решение. Он заслужил такую женщину, которую мог бы считать только своей и которую не преследуют призраки убитой любви. Он заслужил чистую, невинную женщину, а не изнасилованную, обесчещенную жертву чужой похоти. Да-да, она поступила совершенно правильно.
Тем временем одеяло было приведено в порядок, и Аманда не спеша выпрямила затекшую спину и захотела выглянуть из вигвама, как вдруг услышала у входа чьи-то шаги. В следующий миг она испуганно охнула: перед ней наяву предстал тот, о ком она только что думала, и потрясенная Аманда чуть не упала без чувств.
– Привет, Аманда, – промолвило видение вполне человеческим, знакомым до боли голосом, доказывая свою реальность, и Аманду захватила огромная, невероятная радость, В восторге она кинулась вперед и припала к горячей знакомой груди.
– Адам, Адам, как я по тебе скучала! – И в тот же миг она осознала простую правду своих слов.
А Адам, обезумев от счастья, прижимал ее к себе и все еще не верил в столь удачный исход – ведь всю дорогу он только и делал, что готовился стойко выслушать новую отповедь за то, что посмел не подчиниться ее приказу. Сначала он еще пытался сдерживаться из опасения, что снова выдаст себя и слишком откровенное возбуждение и желание могут отпугнуть доверчиво приникшую к нему Аманду. Он и сам не заметил, как сжал ее крепко и зашептал:
– Всю дорогу я так и этак прикидывал, как бы объяснить свое возвращение, чтобы ты не разозлилась, хотя правда заключается в том, что я просто больше не мог оставаться без тебя. Я должен был во что бы то ни стало вернуться и забрать тебя с собой. Аманда, пожалуйста, поедем со мной! Я…
– С тех пор, как ты уехал, Адам, многое успело измениться, – сказала она, думая только о том, как бы поскорее все объяснить, но он вдруг напрягся всем телом и тревожно заглянул ей в лицо.
– Что это значит? – резко спросил он.
– Лишь то, что я поняла наконец: мне не найти здесь убежище от жизни, как я мечтала. Из этого ничего не вышло. И я решила вернуться в форт и постараться устроиться там, чтобы жить только для Джонатана и для себя.
Адам подумал что Аманда чего-то недоговаривает, но не пожелал тратить время на расспросы. Лучше уж он сперва увезет ее отсюда подальше, пока она снова не передумала, а там…
– Ну что ж, тогда собирайся, Аманда, – промолвил он, ласково пожимая ей руки. – Мы сегодня же отправимся назад.
Она открыла было рот, чтобы ответить, но внезапно у входа загремел разъяренный гортанный голос:
– Она никуда с тобой не поедет! Аманда должна стать моей женой! Я заботился о ней и опекал ее с того самого дня, как она вернулась в деревню! – И Саскахокус добавил, угрожающе понизив голос: – А ты не смей к ней прикасаться!
Своим грозным криком абнаки добился совершенно не того, чего ожидал, так как хотя Адам и отпустил Аманду, он в тот же миг заслонил ее собой и оказался лицом к лицу с Саскахокусом, не скрывая своих намерений. Огромные руки сжались в кулаки, а лицо стало напряженным и грозным.
Аманда в ужасе уставилась на разъяренного Саскахокуса, не узнавая в нем того милого и приветливого юношу, с которым чуть не подружилась зимой. Сердце ее тоскливо сжалось, как от потери близкого человека, но сейчас было не до этого – она поспешила встать между двумя мужчинами и заговорила как можно решительнее:
– Саскахокус, мой добрый друг. Ты всегда был щедрым и чутким. Я приношу тебе свою благодарность и прошу простить меня, ибо ты достойный и честный мужчина. Но я должна вернуться к своему племени. И прошу принять мое решение.
– Ты никуда не уйдешь с этим человеком.
– Адам – мой друг. Именно он привез меня сюда, чтобы я могла оплакать мужа и пережить свою скорбь. И будет правильно и справедливо, если именно с ним я вернусь к своему народу. Но ты должен знать, Саскахокус, что часть моей души по-прежнему останется в вашем племени, с моими близкими и друзьями, и что благодаря моему сыну между нами возникли кровные, неразрывные узы. Я еще раз прошу тебя позволить нам уехать с миром.
В течение долгих, тревожных минут на выразительном простодушном лице Саскахокуса отражалась терзавшая его душевная борьба. Но вот смятенный взгляд прояснился, а черты застыли в непроницаемой маске настоящего краснокожего, и он грубо отрезал:
– Как хочешь.
Не говоря больше ни слова, абнаки прошел мимо нее и покинул вигвам. Адам поспешно напомнил:
– Собирайся. Мы уедем сейчас же.
Торопливое расставание со своей семьей слилось в памяти Аманды в какой-то пестрый вихрь – совсем как их встреча а день возвращения в деревню. Она помнила лишь горячие, искренние слезы ее матери и сестер да сдержанное прощание с Кахакетит, которой она торжественно пообещала как можно чаше привозить в деревню Джонатана, чтобы мальчик не забывал свой народ. Последнее, что ей вспоминалось потом, – напряженная коренастая фигура молодого воина, державшегося в стороне и следившего за ее отъездом. У Аманды стало еще тяжелее на сердце. Но она обрадовалась, когда увидела, что Мамалнунчетто, решившись, приблизилась к одинокому воину, не спуская с него преданного, сочувственного взгляда.
«Спасибо тебе, Мамалнунчетто, за тот мир в душе, который ты мне только что подарила».
Благодарность Аманды, так и не произнесенная вслух, была вполне искренней.
Необычно теплый мартовский день быстро остыл, стоило солнцу склониться к закату, а Джонатан на руках у Адама непрерывно ворочался и ныл, требуя, чтобы его немедленно переодели и накормили. Примерно через час Адаму удалось высмотреть место, подходящее для ночевки, где он снял Аманду с седла и передал ей заботы о сыне, а сам занялся устройством стоянки. Оба были заняты каждый своим делом, как и прежде, во время былых скитаний, но Аманда заметила, что Адам часто посматривает на нее. Собственно говоря, он попросту не сводил с нее глаз, и под его пристальным взглядом она почувствовала себя до того неловко, что едва решилась расстегнуть платье, чтобы дать Джонатану грудь, заливаясь краской смущения. Теплое, живое тельце младенца блаженно расслабилось у нее на руках, Джонатан жадно сосал молоко, и Аманда нерешительно подняла голову – чтобы увидеть, что Адам смотрит на нее по-прежнему. Наконец он встал и подошел к тому месту, где Аманда расстелила старое одеяло. Адам уселся рядом, ласково обнял ее за плечи и так поддерживал ее все время, пока она кормила младенца.