Очень спокойно вел себя один из участников турнира, когда флажок на его часах повис. Если противник думал над ответным ходом, то он выбегал в фойе и там перекуривал. Удивленный столь необычным поведением, игрок стал тревожно поглядывать то на доску, то на соперника, то на часы. Имея в запасе достаточно времени и лучшую позицию, он поддался на психологическую обработку: заерзал на стуле, занервничал, сделал несколько неточных ходов и проиграл.
Часто попадал в цейтноты чехословацкий гроссмейстер Ян Смейкал. Болельщики спросили его однажды:
– Почему вы при постоянной нехватке игрового времени каждый раз приходите на тур с опозданием.
– Я попадаю в цейтнот не потому, что мне мало времени на обдумывание, а из-за нерешительности при выборе продолжений. Так я лучше перед партией лишних полчаса посплю. Цейтнота все равно не избежать, – философски ответил Смейкал.
Во власти времени
С тех пор, как время на обдумывание ходов стали контролировать шахматные часы, редко какой турнир обходится без поражений, зафиксированных в результате просрочек. Среди шахматистов, страдающих постоянной нехваткой игрового времени, есть свои рекордсмены. Западногерманский гроссмейстер Фридрих Земиш в молодости не отличался излишней поспешностью в игре, а на 73-м году жизни на международном турнире в Линчепинге (1961 год) добился впечатляющего «достижения». Он проиграл все 13 партий, причем все (!) поражения стали следствием просрочек времени.
Далеко не одинаковой бывает реакция потерпевших на падение флажка. В партии с Фрэнком Маршаллом Акиба Рубинштейн (международный турнир, Берлин, 1929 год), получив трудную позицию, настолько глубоко задумался, что не заметил, как просрочил время. В ответ на сообщение судьи о просрочке Рубинштейн промолвил одно лишь слово:
– Извините…
После этого гроссмейстер молча взял пальто, шляпу и медленно удалился.
Совсем по-другому вел себя молодой Мигуэль Найдорф (Польша), когда судейская коллегия на Олимпиаде (Варшава, 1935 год) зафиксировала ему просрочку времени. Найдорф до 1939 года жил на родине – в Польше.
– Мои часы спешили, – начал было он объяснять судьям причину случившегося.
Не помогло.
– Стрелки моих часов до начала игры были неправильно поставлены, – продолжал свой спор с судьями Найдорф.
Но и это ничуть не поколебало решения арбитров. Тогда в отчаянии Найдорф обратился к подошедшему английскому мастеру Джоржу Томасу:
– Сэр Томас, как поступают в Англии в таких случаях?
– В Англии? – переспросил удивленный неожиданным вопросом мастер. – В Англии никому и в голову не приходит спорить по этому вопросу.
– Ах так! – ответил Найдорф. – Тогда поступим, как принято в Англии. Я проиграл и не собираюсь это оспаривать!
На Олимпиаде в Лугано (1968 год) в партии между датчанином Хоеном, игравшим белыми, и филиппинцем Кастро в острейшем обоюдном цейтноте над черным королем нависла неотвратимая угроза мата в два хода. С отчаяния Кастро так сильно ударил по часам, что они упали. Подняв часы, судьи увидели упавшие флажки на обоих циферблатах.
Экспансивный филиппинец стал настаивать, чтобы поражение за просрочку времени засчитали его сопернику.
– Во-первых, мой партнер играет белыми, а во-вторых, очередь хода за ним…
Арбитр решил иначе. Он не только присудил Кастро поражение, но и оштрафовал его на 15 франков за нарушение этики.
И все-таки были случаи рыцарских отношений к просрочившим. На Венском турнире 1882 года Джеймс Мэзон в партии с Генри Бердом просрочил время в выигрышной позиции. Его партнер тотчас же уведомил судью, что не считает возможным получить очко «столь недостойным образом», а поэтому сдает партию.
Арбитр оставил заявление без внимания. Берд же направил в турнирный комитет послание, в котором выразил решительный протест против… засчитанной ему победы.
Чаще же просрочку соперника ждут, как «манну небесную». В партии с Богданом Сливой (командный чемпионат Польши, Вроцлав, 1972 год) Витольд Балцеровский попал в сильный цейтнот. Он очень волновался и мгновенно делал ответные ходы. У соперника же было много времени. Обдумывая один из ходов, Слива задумался на несколько минут, флажок на его часах упал, как всегда после первого часа контрольного времени. Взволнованный Балцеровский тем не менее не удержался:
– Судья, просрочка времени!
Однако радость его была короткой. Арбитр объяснил, что у Сливы еще ровно час времени в запасе.