– Я не разрешал тебе говорить, – процедил Адраст.
– Дерешься ты как катамит-молокосос, – отозвался Дэймен.
Адраст отступил на шаг, мертвенно побледнев.
– Вставьте кляп, – распорядился он.
Дэймен снова принялся отбиваться, снова тщетно. Умело раскрыв ему рот, стражи вставили затычку из толсто обвязанного тканью железа и быстро привязали ее к голове. Теперь Дэймен мог лишь мычать, но на Адраста смотрел с дерзким неповиновением.
– Ты еще не понимаешь, но скоро поймешь, – пообещал Адраст. – Ты поймешь, что и во дворце, и в тавернах, и на улицах говорят чистую правду. Ты теперь раб. Ты – ничто. Принц Дамианос мертв.
Глава I
Сознание возвращалось к Дэймену постепенно. Одурманенное тело неподъемной тушей лежало на шелковых подушках, золотые наручники казались свинцовыми гирями. Веки поднялись и снова опустились. Что за звуки он слышит? Голоса неразборчиво говорят на вирском. «Поднимайся», – приказал инстинкт.
Собравшись с силами, Дэймен встал на колени.
На вирском?
Такой вывод всплыл на поверхность взбаламученного сознания, но дальше дело пошло не сразу. Собраться с мыслями оказалось сложнее, чем с силами. Поначалу не вспоминалось ничего, кроме похищения, хотя Дэймен чувствовал, что с тех пор прошло время. В какой-то момент его одурманили. Дэймен порылся в памяти, и ответ наконец нашелся.
Он пытался сбежать.
В повозке-клетке, под усиленной охраной его перевезли в дом на окраине Иоса, потом выволокли на закрытый двор, а после… Вспомнились колокола. Двор вдруг наполнился колокольным звоном: целая какофония звуков долетала по теплому вечернему воздуху с высочайших точек города.
Колокольный звон в сумерках возвещал о новом монархе.
Король Теомед умер. Да здравствует король Кастор!
Со звоном колоколов потребность сбежать пересилила осторожность и хитрость. Порожденная яростью и болью, она накатывала волнами, а растревоженные звоном кони предоставили ему шанс.
Однако он был на закрытом дворе, среди врагов, без оружия. В дальнейшем обращались с ним весьма неделикатно – швырнули в камеру глубоко в недрах дома, потом одурманили. Дни слились в расплывчатое пятно.
Остальное вспоминалось урывками, например – у Дэймена екнуло сердце – плеск волн и соленые брызги. Его переправляли на корабле.
Мысли прояснялись. Они прояснялись впервые… за сколько дней?
Сколько дней назад его пленили? Сколько дней назад били колокола? Сколько дней он этому попустительствует? Усилием воли Дэймен поднялся с колен. Нужно защитить свои владения и свой народ. Он сделал шаг.
Загремела цепь. Плиточный пол заскользил под ногами, перед глазами поплыло.
Ища опору, Дэймен прижался плечом к стене и выпрямился. На пол он не сползал лишь ценой колоссального волевого усилия. Удерживая равновесие, он подавил дурноту. Куда он попал? Мысли путались, но Дэймен постарался сосредоточиться и внимательно осмотрел себя и все вокруг.
Он был в коротких одеждах акилосского раба, чист с головы до пят – значит, его привели в порядок, но кто, как и когда, не вспоминалось. Золотые наручники остались, золотой ошейник тоже – теперь замо́к соединял его с цепью, тянущейся к железному кольцу в полу.
На Дэймена едва не накатила легкая истерика: его тело тонко пахло розами.
Что касается комнаты, всюду, насколько хватало глаз, было сверх меры украшений. Чересчур обильный декор стен; деревянные двери, тонкие, как ширма с затейливой резьбой; за повторяющимися отверстиями смутно виднелось происходящее с другой стороны. Резной орнамент украшал и ставни. Даже разноцветную плитку на полу выложили геометрическим узором.
Узорные узоры в узорах – затейливые творения вирских мастеров. Тут все и сошлось – вирские голоса, унизительный показ советнику Гийону, «Так связывают всех новых рабов?», корабль, место прибытия.
Он попал в Вир.
Дэймен в ужасе огляделся по сторонам. Он в сердце вражеской территории, в сотнях миль от дома.
Ерунда какая-то. Он дышит, он не ранен, он не стал жертвой несчастного случая, хотя вполне мог. У жителей Вира немало оснований ненавидеть принца Дамианоса Акилосского. Почему же он до сих пор жив?
Скрежет засова мигом привлек внимание Дэймена к двери.
Вошли двое. Дэймен с опаской их оглядел и вроде признал в одном вирского надсмотрщика с корабля. Другого, темноволосого бородача в вирских одеждах, он прежде не видел. Пальцы бородача были унизаны серебряными перстнями.
– Этого раба прислали в дар принцу? – спросил бородач.
Надсмотрщик кивнул.
– Говоришь, он опасен? Кто он такой? Преступник? Пленный?