Вляпалась! По самую макушку. Он прав, я слышала о нем. Об охотнике, который никогда не врет. Денис Темный, так его называли, или он сам себя называл, понятия не имею настоящее имя или нет. О нем говорили вполголоса и патетично закатывали глаза, судорожно оглядываясь, словно он мог услышать. Он не оставляет ни свидетелей, ни следов. Он всегда доводит дело до конца. И он никогда не врет. Его имя стало нарицательным среди охотников. Да я слышала, но никогда не встречала. Почему-то казалось, что он должен быть старше.
– Тогда почему я должна отвечать на твои вопросы, если ты уже все решил? – дерзко спросила я, в то время как поджилки тряслись от страха. Маленькая глупая лайне…
– Потому что смерть тоже бывает разной. Ты мне все расскажешь, даже если придется снять с тебя кожу. Ты будешь кричать, будешь умолять, чтобы я тебя выслушал. И будешь благодарна, когда я сделаю это. Но можно отыграть спектакль по-другому. Ты расскажешь все сама, а потом заснешь после пары коктейлей. Заснешь с улыбкой на губах и будешь видеть сладкие сны. Я даже окажусь столь любезен, что отдам твое тело родным, а не сожгу в подвале. Как ты на это смотришь?
Честно говоря, я на это никак не смотрела. И смотреть не хотела.
– Даю тебе время на раздумья до вечера, – с этими словами он встал и пошел к двери. И теперь уже я следила за каждым его движением, как следит мышь, за удаляющейся кошкой, которая почему-то отказалась от законно загнанной добычи. Он вышел, а я осталась упиваться собственной беспомощностью.
Честно говоря, мне это быстро надоело. Я всего лишь пару раз прошлась по комнате, в бессилии сжимая кулаки. Тело он мое отдаст, благодетель желтоглазый! Нужно что-то делать. И как можно скорее. Умирать не хотелось совершенно. Но это еще не вся трагедия, хотя, казалось бы, куда уж больше. А больше – это то, что, получив на руки мой труп, мысль заставила поежиться… Отец не переживет такого счастья, особенно после того, как он потерял маму. Или все обернется еще хуже и он будет мстить. Но он такой же лайне, как и я. Инкуб, хитрый, изворотливый, двуличный, но… все же не соперник охотнику. Вывод прост, как бы не обернулось дело для меня, этого допускать нельзя. Только вот выдержу ли я сдирание кожи? Вряд ли. Уж лучше подвал и огонь. Представив, как меня сожгут в печи, я села прямо на пол и на пробу всхлипнула.
Не скажу, что сильно понравилось, но стало чуть легче.
– Думай, Ани, думай, – скомандовала я себе.
Как же не хочется в народные мученицы. Какая из меня героиня? Разве что отрицательная, рядом с которой приличным мученицам и стоять-то зазорно.
Я шмыгнула носом и потерла глаза. Как назло мысли были все какие-то отрывочные и бестолковые. То представляла, как расцарапаю лицо охотнику, то вспоминала молодого оборотня, которого угораздило так некстати откинуть лапы. Вот говорила же мне бабушка, что охотиться на «нелюдей» чревато, так нет же, не смогла пройти мимо молодого волка.
Он казался таким потерянным и несчастным, что я невольно замедлила шаг, а потом и вовсе подошла к лавке. Сиденье было мокрым от дождя, но для молодого плечистого парня это не имело значения. Чувствовалось в нем что-то некрасивое, изломанное, какой-то надрыв, и вкус этого надрыва манил меня словно огонь в ночи. Он раздул ноздри и сразу понял кто я, пусть до вечерней охоты было еще несколько часов и сейчас на мне были обычные джинсы и кофта. Поправка, очень обтягивающая кофта, вот с такенным вырезом, что туда не посмотрел бы только ленивый. Парень тоже посмотрел и сглотнул.
Я не стала ничего говорить, просто взяла его за руку и повела за собой к ближайшей гостинице, к ближайшему свободному номеру, к ближайшей свободной постели. А он пошел, не задав ни одного вопроса.
Толкнула его на кровать, а он упал, продолжая смотреть на меня снизу вверх. Я стащила и отбросила в сторону блузку, а молодой оборотень торопливо возился со своими пуговицами…
Воспоминание мелькали, как кадры из старого кино. Он уронил рубашку на пол, пальцы парня чуть подрагивали от напряжения. В нем было столько силы, она клубилась, рычала, билась и царапалась внутри него, как запертая в клетку фурия. Он был на грани срыва. Скоро зверь обернется и убьет всех, кто в этот момент будет рядом. Это один из этапов взросления перевертышей, и чем сильнее должен стать волк, тем кровавее будет срыв. Обычно они чувствуют его приближение, да и наставники не одну собаку на этом съели, причем многие буквально. Но за этим, видимо, недосмотрели. Или он настолько хорошо себя контролировал, что когда подошло время, оказался не в изоляции на псарне, а посреди улицы, посреди людей, средь бела дня… Я могла понять его страх перед подступающей яростью, страх перед первым обращением в зверя. Могла, потому что у лайне свои особенности переходного возраста.