«Deo non fortuna», — прошептала она, побуждаемая говорить приглушенным голосом, охваченная тем же чувством, что обычно посещало ее в часовне Кейтнесса.
Джиллиан навалилась на массивную дверь и затаила дыхание, когда она распахнулась внутрь, открывая центральный зал, о котором говорил Бальдур. Широко раскрыв глаза, она двинулась вперед мечтательной походкой лунатика, взгляд ее был прикован к открывавшейся перед ней картине. Плавные линии зала притягивали глаза вверх, она медленно повернулась на месте и, запрокинув голову, долго с изумлением рассматривала потолок. Его покрывали картины и фрески, и некоторые из них были настолько живыми и реалистичными, что ей захотелось потрогать их руками. Холодок пробежал по ее спине, когда она попыталась осмыслить то, что увидела. Неужели она смотрит на многовековую историю Макиллихов? И Джиллиан опустила взгляд вниз, где ее ожидали новые чудеса. Стены зала были увешаны портретами — сотнями портретов!
Джиллиан медленно пошла вдоль стены. Ей хватило всего нескольких секунд, чтобы осознать, что перед ней генеалогическое древо, история, запечатленная в портретах. Первые изображения были высечены в камне, некоторые прямо в стене, с вырезанными под ними именами — странными именами, которые даже не выговоришь. По мере продвижения вдоль стены портреты становились более современными — как и одежды людей, изображенных на них. Было очевидно, что в обновление и реставрацию портретов было вложено много труда — непросто было сохранять их в течение столетий.
По мере того как она двигалась в хронологическом направлении к настоящему, портреты становились все более четкими в деталях, что усиливало ее нараставшее волнение. Цвета становились все более яркими, портреты — все более искусно выполненными. Переводя взгляд с одного портрета на другой, Джиллиан ходила взад-вперед, сравнивая портреты детей со сделанными позднее портретами взрослых.
Нет, должно быть, она ошиблась.
Не веря своим глазам, Джиллиан зажмурилась на секунду, затем медленно открыла глаза и отступила назад на несколько шагов, чтобы взглянуть на портрет издали. Этого не может быть! Схватив факел, она подвинулась ближе, внимательно всматриваясь в мальчиков, стоявших у юбок своих матерей. Это были красивые мальчики, темноволосые, кареглазые, из которых наверняка вырастали опасные своей красотой мужчины.
Она переходила к другим портретам, и снова то же самое: темноволосые, с голубыми глазами, опасные своей красотой мужчины.
Глаза изменили цвет!
Джиллиан вернулась назад и внимательно рассмотрела женщину на последнем портрете. Это была потрясающая женщина с золотисто-каштановыми волосами и с пятью кареглазыми мальчиками у юбки. Затем Джиллиан шагнула вправо; это была либо та же женщина, либо ее сестра-близнец. Вокруг нее в различных позах были изображены пятеро мужчин, все они смотрели прямо на художника, не оставляя никаких сомнений относительно цвета их глаз. Ледяная голубизна. Имена под портретами были одни и те же. И озадаченная Джиллиан пошла дальше по залу.
Пока не нашла шестнадцатое столетие.
К сожалению, увиденное вызывало больше вопросов, чем давало ответов, и, опустившись на колени, Джиллиан долго просидела так в раздумьях.
Прошло несколько часов, пока ей удалось прийти к удовлетворившим ее выводам. После этого в голове у нее не оставалось больше вопросов — она была умной женщиной, способной использовать силу дедуктивного мышления не хуже лучших представителей сильного пола. И все указывало на то, что, хотя это и не укладывалось ни в какие рациональные рамки, другого объяснения просто не существовало. Завернутая в растрепанный плед, сжимая в руке почти догоревший факел, Джиллиан стояла на коленях в зале, заполненном портретами берсерков.
Глава 32
Гримм расхаживал по террасе, чувствуя себя дураком. Он сидел за одним столом и делил еду со своим отцом, и ему удавалось вести вежливый разговор, пока не пришла Джиллиан. Затем Ронин упомянул Джолин, и он почувствовал, как в нем нарастает ярость, причем так стремительно, что он чуть не кинулся через стол и не схватил старика за горло.
Но Гримм был достаточно умен, чтобы понять, что гневался он во многом на самого себя. Ему нужна была ясность, но он боялся расспросить отца. Нужно было поговорить с Джиллиан, но что он мог ей рассказать? У него самого не было ответов. «Поговори с отцом, — твердила ему совесть. — Узнай, что случилось на самом деле».
Но эта мысль приводила его в ужас. Если бы обнаружилось, что он был не прав, весь мир выглядел бы совершенно по-другому.
Кроме того, нужно было беспокоиться о других вещах: позаботиться о том, чтобы Джиллиан не узнала, что он собой представляет, и предупредить Бальдура, что за ними по пятам идут Маккейны. Необходимо было до их нападения перевезти Джиллиан в какое-нибудь безопасное место и выяснить, почему он, его дядя и отец — берсерки. Слишком уж много совпадений, и Бальдур постоянно намекал на что-то, о чем Гримм не знает и спросить не может.