— Это дневник. Он принадлежит вам. Я нашла его сегодня днем, когда искала убежище от бури. Я прочла его. Он предназначен для ваших глаз, поэтому я должна извиниться. Я сразу поняла, насколько это важно. Я едва не умерла за эту маленькую книгу, сеньор Ривера. Барон убил бы меня за нее. Теперь она ваша. Возвращаю вам жизнь, которой у вас никогда не было. Надеюсь, это послужит вам некоторым утешением в последующие годы.
Ройалл быстро взобралась в седло и пустила коня галопом. Потоки слез текли по ее щекам. Будь ты проклят, Себастьян Ривера!
ГЛАВА 22
Себастьян сидел в своем кабинете, читая дневник, как ему казалось, уже в сотый раз и уже выучил его наизусть. Он не внебрачный ребенок — он законный, настоящий сын. Его мать была замужем за Ньюсамом-старшим. Карлайл оказался его братом. Себастьян Ривера, нет, Ньюсам — законный сын! Он не мог поверить этому. Но это было истиной, зафиксированной в дневнике отца черным по белому. Себастьян закрыл дневник. Ройалл… Она сказала, что чуть не погибла, охраняя это свидетельство, и еще, что больше не будет его беспокоить, что возвращается в Новую Англию. Черт возьми, как раз когда его жизнь начинает приходить в норму, она собирается уехать и разрушить все. Чертова глупая женщина! Доверь такой свою жизнь — и можешь преспокойно ложиться и умирать.
Какой холодной и надменной выглядела Ройалл в тот последний раз! Какой красивой! Проклятье, почему она не видит, как он любит ее? Почему ничего не сказала? Ни за что на свете не станет он на колени ни перед одной женщиной! Может быть, Ройалл хотела, чтобы он умолял ее остаться? Будь он проклят, если сделает это! Чего она от него хочет? Почему так его мучает? Разозленный, Себастьян одним глотком осушил бокал бренди.
Он почувствовал себя дураком. Еще один большой глоток спиртного немного улучшил его настроение: Ройалл Бэннер больше не будет мучить его. Имеет ли она представление, какую жертву он принес, отказавшись то Элони? Понимала ли она, чего ему стоило отослать эту китайскую куклу? Целого состояния — вот чего. Черт возьми, ему следовало бы потребовать свои денежки у адвоката Ройалл. Эта мысль позабавила Риверу, и он расхохотался. Ему следует предъявить ей список, который вручила ему Элони. Ройалл Бэннер с двумя «л» запоет по-другому, когда увидит, сколько он заплатил. Духи, пудра, помада, чулки, платья, ночные рубашки, туфли, белье… Туфли, много туфель — гласил список. Украшения, украшения… Накидка для оперы, накидка для прогулок и накидка для посещения рынка… Боже, он заплатил уйму денег! Да, и еще этот чертов спинет, который она потребовала… Он сделал еще один большой глоток. Ну что ж, он не намерен вот так просто отпустить Ройалл. Где теперь милая, прекрасная Элони? Возможно, где-нибудь на чердаке умирает с голоду, и все из-за Ройалл Бэннер.
— Черта с два она умирает! — загремел его пьяный голос, когда он внезапно вспомнил крупную сумму, которую та потребовала. И он дал ей все, спеша избавиться от миниатюрного создания, жившего в его городском доме в течение двух лет. Он ужасно страдал, когда Элони прикарманила его деньги и сказала своим самым медовым голосом:
— Это мое пособие, Себастьян.
Черт, да это же самое настоящее воровство — вот что!
Он здорово опьянел. Если у кого и была причина напиться в стельку, так это у него. Он снова громко засмеялся, что заставило прибежать его старшего работника. Тот посмотрел на Себастьяна и ухмыльнулся. Хозяин пьян. Джизус не мог дождаться, чтобы рассказать об этом всем остальным. Теперь что-то произойдет. Уже очень давно он не видел хозяина таким. И это довольно приятно.
— Джизус, иди сюда. Принеси мне еще бутылку бренди и давай выпьем. Я хочу предложить тост и хочу, чтобы ты присоединился ко мне.
Джизус усмехнулся, откупоривая бутылку.
— Нет, нет, одну бутылку для меня и одну для тебя. Нам не нужны стаканы, так слишком долго ждать.
— За что мы пьем, сеньор Ривера?
— За самого большого дурака во всей Бразилии — за меня! — сказал он торжествующе и проглотил щедрую порцию огненной жидкости.
Джизус поперхнулся бренди, и оно стекло по его подбородку. Он вытерся рукавом рубашки. Если уж собирается напиться с хозяином, лучше делать это аккуратно.
— И за… и за…
Джизус терпеливо ждал.
— О чем это я говорил? — вдруг нахмурился Себастьян.
Джизус пожал плечами.
— Помню, мы хотели выпить за женщин. Эти чертовы создания заставляют нашу кровь вскипать. Никогда не смотри на женщину, Джизус. Она может убить тебя своими глазами. Хочешь услышать одну историю? Это грустная история, но я все равно расскажу ее. Запомни ее, потому что я не хочу, чтобы подобное случилось с тобой.
Между глотками бренди Себастьян облегчил душу.
— Говорю тебе, нет справедливости. Скажи мне правду, Джизус. Думаешь, я хороший человек?
Джизус пьяно осклабился:
— Очень хороший человек, сеньор.
— Тогда… скажи, как мужчина мужчине… Думаешь, сеньора Бэннер возместит мне затраты на Элони? Я сделал это ради нее. А теперь она возвращается в Новую Англию.
— Для вас, сеньор, это большая проблема, — понимающе сказал Джизус.
— Я так старался, — жалостливо продолжил Себастьян. — Я отказался от всего. И что она делает? Она уезжает!
— У вас большая проблема, сеньор.
Себастьян согласился, пьяно кивнув. Черт, это его голова болтается на плечах или нет? Джизус выглядел странно: не могло же у него быть три уха!
— Я знаю, что мне делать, Джизус, — пробормотал Ривера невнятно. — Скоро рассветет, и я поеду к священнику и попрошу его забрать мои деньги. Сколько бы он ни конфисковал у… у… Ройалл, может взять себе половину. Это справедливо, Джизус?
— Более чем справедливо. Тогда падре узнает обо всех ваших грехах, — поддакивая хозяину, Джизус рухнул со стула.
— Он может помолиться о моей душе. Отец Жуан любит молиться о душах, — нравоучительно произнес Себастьян. — Джизус, вставай, надо идти спать.
Громкий храп был ответом Себастьяну, уставившемуся на своего работника.
— Чего я не могу терпеть, так это мужчину, который не умеет пить, — с отвращением констатировал Ривера.
Елена смотрела на барона. Невнятные проклятия вырывались из его перекошенного рта. Выражение ее лица оставалось неподвижным, взгляд немигающим, когда она слушала его злобную тираду. Каким ужасным был ее хозяин, каким уродливым с зажмуренным глазом и перекошенными губами! «Он стал карикатурой на зло», — подумала Елена, не отводя взгляда. Его слова больше не имели значения. Он мог говорить все, что ему вздумается, и это больше не волновало ее. Доктор, которого прислал Себастьян, лишь покачал головой и пожелал ей терпения. Он оставил снотворное, если станет хуже, но это все, что он мог сделать. Через час наступит рассвет — начало нового дня, новой жизни для барона. Найдет ли он в себе силы, чтобы жить со своей болезнью, или уступит неизбежному и сдастся? Она пожала плечами и повернулась, чтобы выйти из комнаты.
— Тощая старая карга! Меня тошнит от твоих черных платьев и узла на макушке! Уродливая ведьма, — умудрился прошипеть Карлайл вслед своей экономке.
Елена резко повернулась, явно потрясенная злыми словами. Барон был безжалостен.
— Пойди в поселок и пришли мне красивую девушку, чтобы украсить эту комнату смерти. Ты старая ведьма, слишком старая для меня. Но я помню, как ты была молода и прекрасна.
Его здоровый глаз сверкал ненавистью и злобой.
— Некого привести. Все ушли. Ваш мозг поврежден ударом. Я единственный человек, кто будет рядом с вами до вашей смерти. Молитесь, барон, чтобы я не отправилась к Создателю раньше, чем он придет за вами.
— Ведьма! Старая карга! Мерзкая фурия, — негодовал он.
Елена решительно направилась в коридор. Несколько минут спустя она приблизилась к комнате барона. Ее внешность поразительно преобразилась. Теперь она была одета в пышную юбку и короткое болеро — одежду местных индейцев. Ее стройная фигура была грациозной, как у юной девушки, а нестянутая грудь казалась высокой и округленной под легкой тканью болеро. Женщина остановилась на мгновенье, прежде чем войти. Неторопливым жестом открыла дверь и сделала два шага в освещенную лампой комнату. Шепотом она окликнула барона по имени, известному только им обоим.