Лицо Ригана сделалось страшным. Небрежные манеры Калеба его раздражали, ему еще памятна была последняя встреча с сыном в Голландии.
— Боюсь, ты пришел не вовремя, — сказал Риган жестко. — Все мои деньги сейчас в деле, а для дальнейших вложений оставлено не так уж много. Знаешь, после нашей последней встречи я не ожидал тебя больше увидеть, и менее всего здесь, в Лондоне, — добавил он с горечью.
— Я сюда явился не за деньгами, — сухо проговорил Калеб, — и не за твоей помощью. Я просто пришел к тебе, как сын приходит к отцу. Мне от тебя ничего не нужно, я ни о чем не прошу…
— На каком корабле ты приехал сюда из Голландии? — спросил Риган напряженным, почти срывающимся голосом.
— Ну, я, так сказать, свой вояж в Испанию заслужил и честно его отработал, а оттуда прибыл в Англию на своем собственном фрегате.
При этих словах в голубых глазах Ригана, где все еще тлели угли, появилось вопросительное выражение, но он не проронил ни слова.
— Сирена приехала ко мне в школу, — продолжал Калеб, — чтобы узнать, что мне известно о твоем местонахождении. Она боялась, что ты в самом деле пошел ко дну вместе со своей посудиной где-то у испанских берегов, и буквально сходила с ума от горя. Когда бедняжка узнала, что ты жив и здоров, то испытала такое облегчение и так непосредственно этому обрадовалась, что у меня защемило сердце. И ты поймешь почему, если учтешь, какие сведения о тебе я должен был сообщить ей. Понимаешь, Сирена ничего не знала о разводе, пока меня не заставили рассказать ей об этом, — многозначительно добавил Калеб, встретясь с Риганом взглядом, и оба эти взгляда были так горячи, что, казалось, самый воздух начал раскаляться. — Мои слова так на нее подействовали, что я на две недели раньше закончил свое обучение в школе и отправился с Сиреной в Испанию. В Кадисе она, как и обещала когда-то, передала мне «Рану». Не имея ничего другого, что можно было бы отдать, она подарила мне бриллианты Кордесов. Но прежде чем обратить их в звонкую монету, я хочу услышать из твоих собственных уст, что ты…
Калеб осекся, надеясь, что Риган подаст хоть какой-нибудь, пусть самый ничтожный знак того, что его чувства к Сирене переменились, что он не хочет признавать развод, что он по-прежнему готов заботиться о ней и считаться с ее интересами.
— Да не мнись ты, — сказал Риган ровным, почти безразличным голосом, — договаривай. Не ходи вокруг да около!
— Ты забрал у нее все… Почему же забыл про камешки? — ядовито осведомился Калеб, хотя совсем не собирался говорить с отцом в таком тоне. Он не стремился быть жестоким. Но поведение Ригана вынуждало его к этому. Ему захотелось увидеть папашу таким же подавленным и беспомощным, как Сирена.
— Камешки? Раз она отдала их тебе, значит, они твои, — процедил Риган сквозь сжатые зубы. Уже одно ее имя, одна мысль о том, что Сирена совсем рядом, в Испании, бросали Ригана в дрожь. Он едва дышал. Неужели она поехала за ним, когда прошло столько времени? Ван дер Рис тщательно следил за собой. Лицо его оставалось бесстрастным. Он ждал, что там еще скажет Калеб.
Однако Риган успел допить одну кружку эля и взяться за другую, а сын все продолжал хранить молчание. Не в силах больше сдерживаться, ван дер Рис попытался подняться из-за стола, но Калеб перегнулся к нему и усадил обратно.
— Прекрасно, отец. Я вижу, ты ни о чем не собираешься спрашивать, поэтому мне придется рассказать о ней самому. Я тебе очень многим обязан, и, уверен, Сирена согласилась бы с этими словами. Однако более всего я сейчас хочу, чтобы ты понял: посредником я быть не намерен. Что же касается Сирены, то она, кажется, вполне владеет ситуацией. Ей прекрасно известно, что ты похитил все ее состояние. Я бы с радостью с ней остался и, если надо, работал бы, сбивая пальцы в кровь, но этого не захотела Сирена. Правда же заключается в том, отец, — с откровенно циничным нажимом на слове «отец» сказал Калеб, — что милая мачеха не переносит моего вида. Я слишком сильно, во всяком случае лицом, напоминаю ей тебя. Впрочем, со временем это может перемениться. Хотелось бы верить, по крайней мере. Но пока… нет, я не могу видеть, как она страдает. Я люблю Сирену, а ты у меня ее отнял!
Риган сделал еще один глоток эля и с резким стуком опустил кружку на стол, отвернувшись при этом в сторону, чтобы не смотреть в полные горечи глаза сына.