Слова прозвучали так возбуждающе, что Ханне сразу же стало жарко. Истома разлилась по ее лону, она прижалась к упругому телу мужа, наслаждаясь прикосновением своих мягких грудей к его твердой груди. Она понимала, что ведет себя бесстыдно, но ничего не могла с собой поделать. Быстрый Ветер сделал ее такой же дикаркой, каким дикарем был сам. Но был ли он дикарем? Что-то подсказывало ей: в его жилах нет индейской крови, ни капли. Этого никто ей не говорил, но Ханна не могла избавиться от сомнений.
Обхватив ее ягодицы, Быстрый Ветер поднял Ханну. Великолепное орудие любви, твердое и тяжелое, находилось между ними, заставляя Ханну понять, как сильно она возбуждает мужа.
— Обхвати меня ногами, — сказал он сдавленным голосом.
Ханна повиновалась без малейшего колебания, не вполне понимая его намерения, но безоговорочно доверяя Быстрому Ветру. Юноша, слегка приподняв ее еще выше, погрузился в лоно, наполнив его собой так плотно, что чувствовалось, как растягиваются тесные стенки потаенной плоти. Боли не было, только ощущение наполненности. Оно вовсе не было неприятным. Когда Быстрый Ветер начал облизывать и посасывать ее груди, блаженство стало столь велико, что Ханна застонала в изнеможении.
Помогая ей двигаться вверх и вниз по всей длине члена, Быстрый Ветер ощутил, как сжимается вокруг него ее нежная плоть, и его захлестнуло блаженство, набежав волнами. Ему даже не верилось, что испытываемое им чувство к Ханне настолько захватывающе, что он совершенно теряет власть над собой, когда она рядом. Прежде Быстрому Ветру всегда удавалось сохранять сдержанность по отношению к женщинам. Оставаясь холодным и отрешенным, он старался, чтобы женщина получила от близости удовольствие, но сам не погружался в страсть, чтобы не позволить сладострастию возобладать над разумом. Но с Ханной он вел себя, как зверь в сезон спаривания, испытывая все возрастающее желание обладать ею вновь и вновь.
Ханна чувствовала, как глубоко в теле зарождается трепет, захлестывая сознание волнами экстаза. Ее крики еще больше возбуждали Быстрого Ветра, приближая наивысший пик наслаждения.
Потом они снова вымылись в реке и вернулись в вигвам. Ханна удивилась, увидев, что кто-то оставил для них еду, пока они плескались в реке. Насытившись, они сели на солнышке, чтобы отдохнуть и набраться сил для новых ласк. Ханна надела платье, а Быстрый Ветер набедренную повязку.
— Я хочу, чтобы та рассказала мне, как попала в услужение к бледнолицым, — лениво попросил он. — Ты говорила, что приехала из страны, которая находится далеко за огромным морем.
— Эта страна называется Ирландией. Я из бедной семьи, у меня много братьев и сестер. Из-за неурожая картофеля тысячи людей голодали, и моя семья тоже. Я уехала из дома, чтобы одним ртом стало меньше.
Быстрый Ветер нахмурился:
— Ты продала себя другому человеку?
— Не совсем так. Я обещала работать семь лет, чтобы оплатить свой переезд в Америку. Это называется «завербоваться». Когда судно прибыло в Бостон, капитан продал мое обязательство мистеру Харли. Мы сразу же поехали в Индепенденс, где присоединились к каравану фургонов и по оригонской дороге добрались до Джулисбурга, а потом поехали на юг, в Денвер. Мистер Харли собирался открыть в Денвере гостиницу, что и сделал.
Быстрый Ветер молча обдумывал услышанное.
— Белые — странные люди. Я не понял, почему же твой хозяин называл тебя шлюхой?
— Мистер Харли — жестокий человек, — горько сказала Ханна. — Он хотел, чтобы я спала с мужчинами, которые приходят в гостиницу, но я отказывалась. Когда он начал настаивать, я убежала. По закону меня наказали бы, если б поймали. Они вернули бы меня мистеру Харли, чтобы я отслужила свой срок.
— Что будет после того, как срок найма закончится?
— Тогда я буду вольна устраивать свою жизнь, как захочу. Я надеялась накопить денег, чтобы послать их братьям и сестрам. Но у мистера Харли я денег не получала.
— Ты так жалко выглядела, когда я впервые увидел тебя. Тот человек, должно быть, морил тебя голодом, бил и заставлял много работать. Я убью его, если когда-нибудь увижу, — Быстрый Ветер говорил все это таким бесстрастным и ровным голосом, что Ханна поверила: он убьет Харли без малейшего угрызения совести.
— Я и сама старалась похуже выглядеть, — призналась Ханна. — Я прикладывала усилия, чтобы казаться как можно более непривлекательной. Мне не хотелось никаких знаков внимания со стороны мужчин. Но это не помогло. Мистер Харли решил вымыть меня и предложить своим клиентам, несмотря на мой невзрачный вид. Поэтому я и убежала. Вероятнее всего, он уведомил власти, и теперь меня ищут.
— Ему до тебя не добраться, — заявил Быстрый Ветер с таким жаром и убежденностью, что Ханна удивилась, как близко к сердцу он воспринял ее историю.
— Расскажи и ты мне о себе, — тихо обратилась к нему Ханна. — Твоя мать была белой?
Быстрый Ветер так долго не решался начать рассказ, что Ханна стала подумывать, расслышал ли он ее вопрос, и уже собралась переспросить, как вдруг он заговорил:
— Моего отца зовут Белое Перо, а мать звали Сизой Голубкой. Ее убили белые солдаты из форта Лион.
Ханна пристально посмотрела на него. Серебристо-серые глаза и черты лица, не похожие на индейские, опровергали слова.
— Почему ты не хочешь сказать мне правду?
Быстрый Ветер молчал, обдумывая ответ. Рано или поздно Ханна узнает от кого-нибудь правду. Многие сиу говорят на языке белых.
Ханна попробовала зайти с другой стороны:
— Ты упоминал о своей сестре. Она живет в племени чейенов?
Выражение лица Быстрого Ветра смягчилось.
— Слезы Как Дождь живет неподалеку от Денвера со своим мужем Заком Мерсером. Он белый, но, мне кажется, неплохой человек. Он называет мою сестру Эбби. Так звали Слезы Как Дождь до того…
Ханна насторожилась:
— До того как… — подсказала она.
Быстрый Ветер шумно вздохнул:
— До того как Белое Перо стал нашим приемным отцом.
— Я была права, ты белый! — радостно воскликнула Ханна.
Быстрый Ветер сурово ответил:
— Я чейен. Никогда не забывай об этом, Воробышек. Я не имею никакого отношения к миру белых. С десяти лет я жил с чейенами. Их мир стал моим, я следовал их обычаям. Мне ничего неизвестно об обществе белых. Бледнолицые сгоняют нас с наших земель, уничтожая народ. Они убивают невинных женщин и детей и заставляют нас жить в резервациях, где земля скудна и нет бизонов.
— Почему ты считаешь, что не сможешь жить среди белых? Должно быть, твоя сестра привыкла к новой жизни.
— Для нее это было нелегко. Она долго не соглашалась с решением нашего отца вернуть ее в мир белых людей. Насколько я знаю, у них с Заком Мерсером долгое время были стычки на каждом шагу.
— А сейчас она счастлива?
Быстрый Ветер улыбнулся, вспоминая, какой счастливой выглядела Слезы Как Дождь, сообщая ему о ребенке, которого ожидает.
— Думаю, она смирилась с тем, что нельзя изменить. У нее муж — белый человек, и она его любит. Скоро у них родится ребенок.
— А у тебя жена — белая, — напомнила ему Ханна. — Тебе не составит труда вернуться в мир белых. Я уверена, сестра тебе поможет.
— Никогда! — он сказал это со столь яростной убежденностью, что не оставалось сомнений: именно так он и думает.
— Я не могу вернуться в Денвер из-за мистера Харли, но есть множество других городов, в которых мы с тобой могли бы жить. Ты нашел бы работу и…
— Работу? — насмешливо фыркнул Быстрый Ветер. — У меня есть работа — прогонять бледнолицых с нашей земли.
— Ты ведь понимаешь, что у вас ничего не получится? Вы не представляете себе, сколько людей переезжает с Востока на Запад. Их так много, что скоро на всей равнине появятся большие города. Я сама видела этих людей, Быстрый Ветер. В Бостоне столько народа, что улицы просто кишмя кишат прохожими. Другие города, наверное, столь же многолюдны. В Индепенденсе караваны фургонов растягиваются на целые мили, ожидая отправления на Запад. Кроме того, прокладываются железные дороги, по ним пойдут поезда, чтобы привезти в прерии еще больше белых людей. В Денвере это называют прогрессом. Говорят, что у индейцев скоро совсем не останется земель. Уходи, Быстрый Ветер, уходи сейчас, пока у тебя еще есть время устроить свою жизнь. Набеги, сражения лишь приведут тебя к гибели.