— Помогите мне! — крикнула им соперница, но те замерли и завороженно смотрели, как мы сцепились на краю бассейна. Я знала, они не станут вмешиваться — любой из них, кто притронется ко мне, будет казнен. Шанти царапалась как дикая кошка и звала на помощь, но мужчины только растерянно смотрели.
Наконец, я смогла забраться на нее сверху, и прижать ее руки. Сдерживать эту фурию было сложно — она была крупнее меня, но я справлялась. Но на крики сбежались служанки, и оттащили меня от соперницы.
Стражники наконец очнулись, и помогли девушке подняться. Она судорожно дышала и метала на меня гневные взгляды, но стража крепко держала ее. Мне тоже хотелось вцепиться ногтями в лицо Шанти, но меня удерживали служанки.
— Я не забуду этого, — бросила напоследок Шанти, прежде чем, стражники вывели ее из купальни. Когда двери закрылись, служанки отпустили и меня.
Тело тут и там покрывали синяки и царапины, но я быстро залечила их. Я ухмыльнулась: у Шанти нет такого дара, так что пусть походит теперь с синяками. Купаться больше не хотелось, и я вернулась в свои покои.
— Что же вы устроили, госпожа, — горько вздохнула Меида, когда пришла перед сном.
— Поделом этой ведьме, получила по заслугам, — я пожала плечами.
— Ох, госпожа, я бы не стала так радоваться. Она не проста, ох как не проста. Шанти сделает все, чтобы отомстить вам. Вы нажили себе серьезного врага. Она не перед чем не остановится, чтобы сохранить свое положение в этом дворце и любовь принца.
Меида еще долго причитала, пока помогала переодеться и причесывала меня. Я вздохнула с облегчением, когда она наконец ушла. Мысли о стычке меня не тревожили, и я спокойно уснула.
25
Элия
Недовольство народа росло. На совете король издал новый указ, который возмутил население Асшерии. Теперь крестьянам запрещалось иметь более одной коровы. «Лишний» скот должен был быть сдан в пользу короны на нужды армии. А ремесленники и торговцы обязаны были вносить ежемесячную плату в поддержку войск. Знать указ никак не затрагивал — король всегда опасался влиятельных подданных.
Мятежи вспыхивали тут и там, народ был и так истощен за последние годы, и этот указ стал последней каплей. Воины, оставшиеся на охране государства, подавили восстания. Но Леон успел не на шутку перепугаться. Указ был быстро отменен, но народ уже разгорячился, и возмущения не стихали.
Король стал часто болеть. Он почти не спал ночами и вызывал меня. Я излечивала его, но на следующий день он вновь чувствовал себя плохо. Я предполагала, что причина его недуга кроется в нервном истощении. А нервишки у короля действительно шалили в последние недели. Леон стал еще более вспыльчивым и жестоким. Теперь каждый во дворце боялся лишний раз попасться ему на глаза или обратиться к повелителю. Посреди приема или обеда король мог неожиданно заплакать. Он рыдал белугой, словно маленький ребенок. А когда затихал, не мог больше ничего делать, и запирался в своей спальне.
— Вам нужно устроить праздник, ваше высочество, — тихонько предложил один из наместников, когда король за трапезой в очередной раз пожаловался на возмущения народа. Тем утром горожане закидали гнилыми помидорами белые стены дворца, но поймать хулиганов так и не смогли. Король выказывал все больше беспокойства, а вместе с этим все больше чах.
Все присутствующие за столом с изумлением уставились на высказавшегося наместника. Надо быть глупцом, чтобы в нынешней ситуации открывать рот при короле. Леон осмотрел наместников и гостей, и остановил взгляд на говорившем. Тот побледнел и опустил глаза к тарелке.
— Праздник? — зло прошипел правитель. — Моя казана пустеет, а я должен устроить праздник для грязных отбросов?
— Да ваше величество, — десница решил поддержать бледнеющего наместника. Он откашлялся и заговорил дрожащим голосом. — Народ устал от войны и бед, им нужно отдохнуть. Праздник — вот что поднимет их дух и воскресит любовь к нам.
«Невозможно воскресить то, чего не было» — подумала я про себя. Король задумался. Он принял еще более мрачный вид, чем прежде, и мне показалось, что наместнику и деснице теперь не жить. Но лицо Леона неожиданно озарила улыбка.
— Праздник! Мы устроим праздник! — воскликнул он радостно и захлопал в ладоши. — Послушайте, что я придумал: мы устроим праздник для народа! Они смогут отдохнуть и вновь полюбят своего короля!
Присутствующие одобрительно закивали, повторяя, какая прекрасная идея пришла королю. Я посмотрела на наместника, который это предложил. Тот тоже согласно кивал и улыбался. Думаю, он был рад, что сегодня избежал возможной казни или заключения.
Гонцы короля раструбили по всей столице, что король устраивает праздник для верных подданых. Он выделил много золота из полупустой казны, и на площади Эришта установили множество столов. Виноделы выполнили небывалый заказ — тысячи бочек вина и эля везли со всех концов королевства. Земледельцы не успевали собирать фрукты и грузить в повозки, а фермеры забивать на мясо скот. Народ приободрился и заметно повеселел, возмущения стихали.
Суета царила и в замке, и я с улыбкой наблюдала как тут и так мельтешат портнихи и портные с дорогими тканями и ювелиры с драгоценностями. Благородные обитатели тоже намеревались посетить празднество, и собирались предстать во всей красе. Я с завистью смотрела, как дамы обсуждают за обедом, от кого они ждут приглашения на танцы. Как бы и я хотела хоть на миг оказаться среди веселья, музыки, танцев и блестящих нарядов. Но мне запрещено покидать замок, и даже из своего окна я не увижу площадь. Только тихое лазурное море.
Так я думала, пока одним вечером в дверь не постучали, и Меида не завела в спальню портниху.
— Король велел сшить вам платье для праздника, — высокая и худая портниха слегка поклонилась мне. — Он сказал, что платье должно сочетаться с его нарядом, раз уж вы будете подле него.
С меня сняли мерки, а уже через два дня платье было готово. Белоснежный шелк был расшит алыми цветами и изумрудными листьями, и я с восторгом кружила в нем по комнате. Но я все равно не могла поверить, что впервые с момента приезда покину пределы дворца. Я мечтала о том, как снова взгляну на цветущие улицы Эришта, вдохну запах ароматных специй. И уже через день моя мечта сбылась.
Площадь горела тысячами огоньков. От зданий тянулись гирлянды разноцветных флажков. Цветы, которых и так было полно на улице, теперь украшали каждую свободную поверхность. Я восторженно озиралась на великолепие праздника, стоя подле короля. Леон восседал на троне, который установили на высокий постамент. Он радостно улыбался и хлопал в ладоши всякий раз, как видел что-нибудь интересное.
Народ веселился. Вино текло рекой, тут и там слышался стук кружек. Мужчины, женщины, дети, старики — все весло плясали под незатейливую музыку. Знатные господа и дамы сначала вели себя отстраненно, но постепенно влились в этот бурный поток первобытного веселья. Иногда вспыхивали драки, но дерущихся быстро разнимали, а в руки им совали наполненный кружки. Чокнувшись, драчуны снова становились друзьями.
Мне тоже хотелось пуститься в пляс под задорную мелодию, закружиться в танце. Но я не смела даже просить об этом. Я только притопывала ножкой по деревянному постаменту в такт мелодии. «Радуйся и тому,» — мысленно говорила я себе, и действительно радовалась и такой небольшой возможности развеяться.
Но неожиданно в разгар празднования раздался душераздирающий вопль. Король было вскочил с места и метнулся к перилам, но стража обступила его кольцом, прикрывая, и достала кривые мечи. Я же подбежала к перилам, всматриваясь в толпу. Музыка смолкла, народ замер и зароптал. Я не могла ничего рассмотреть среди бесконечного моря спин и голов, но недалеко от огромных винных бочек толпа расступилась.
Опора подломилась, и мальчик, не больше десяти лет, был придавлен огромной бочкой. Он истошно кричал, и когда мужчины смогли сдвинуть бочку, я увидела, что ребенок сильно покалечен. Его мать упала перед ним на колени и горька рыдала, а пострадавший кричал от невыносимой боли.