Я чувствовала, что наша игра затянулась, переходя ту грань, когда спор перестает быть спором, а становится предлогом быть рядом, откровенно касаться, говорить пустое, подразумевая сокровенное. Рыжик и чувство к нему не входили в план Проспера. Я должна быть свободной, не играть ни своим, ни чужим сердцем. Стоит прекратить забаву, в которую играют те, кто боится серьезного чувства, но и противиться ему не могут.
— Нет, — выдохнул Латус, проведя губами по шее и прикусывая мочку. — Только победа. Обещаю, что сделаю тебя, Сури, еще до отправки в лагерь.
Все-таки ты влип, Рыжик. Тебя ко мне тянет. Понимаешь, что как с другими со мной не получится. А как нужно, не знаешь. Вот и держишься за глупое пари, ища в нем повод и оправдание.
— Хорошо, я признаю поражение, — пошла на уступки.
Мне нравился Рыжик. Не хотелось делать ему больно. Не будет пари, не будет повода для встреч. Он увлечется новой подружкой, и все вновь потечет по планунаставника.
— Отказываешься от борьбы? — разочарованно протянул Латус. — Нет, Сури, так просто от меня не отделаешься. Я буду мозолить тебе глаза ежедневно.
— Хорошо, но при условии, что ты перестанешь прижиматься и облизывать меня, — повела плечами, пытаясь вырваться из захвата.
Передние ряды высокорослых кадетов скрывали нас от бдительного ока мастера. Чем беззастенчиво пользовался Латус, нарочно устроивший этот цирк на уроке.
— Я тебе не нравлюсь?! — в голосе парня послышалось удивление, смешанное с обидой.
— Нравишься. Поэтому не нужно, — тихо, чтобы не слышали ушастые сплетницы, проговорила я.
— Женщины! Кто бы вас понял! — возмущенно выдохнул мне в затылок Рыжик, чуть отстранившись. — Сури, ты сломала мне мозг! Как это понимать?
Я пожала плечами, сжав ладони в кулаки, и качнулась вперед, стараясь вырваться. Рыжик отпустил плечи, перехватывая талию, осторожно потерся щекой о мой висок. Пальцы нежно заскользили по шее, вызывая приятное чувство расслабления. Я прикрыла глаза.
— Мастер Рогаст, кадеты Грасс и Калария продемонстрируют этот блок всем, — в голосе куратора сквозила неприкрытая неприязнь. — Прошу кадеты.
Отпрянув, Латус едва слышно выругался. Шепнул мне не бояться, повел к площадке для поединков. От позора меня спас звонок. Мастер пообещал на следующем занятии вызвать нас первыми.
— Латус, позанимаешься со мной. Принцип понятен, нужно отработать броски, — я озадаченно смотрела на толпу, перегородившую выход из зала.
Было время обеда и заторов, которые устраивали голодные адепты, спешащие в столовую.
— Без проблем! — протискиваясь через сплошную стену из спин кадетов, Рыжик тащил меня вперед. — Быстрее, а то все вкусное разберут!
— Кадет Калария, задержитесь, — громовой голос куратора заставил резко остановиться и втянуть голову в плечи.
— Сочувствую, Сури, — одними губами произнес Рыжик и добавил:- Жду тебя в столовой.
Магическая аура куратора очистила зал за считанные минуты. Не чувствуя за собой вины, я ждала очередного нагоняя или ехидного замечания в зависимости от того, что царило в голове мужчины: злость или зависть.
— Сури, ты забыла про свой статус? — начал Гаролд, когда дверь захлопнулась за последним кадетом. — Ты — выбор Пресветлого. Возможная невеста и будущая княгиня. Тебе нельзя обниматься с другими.
Это обстоятельство у меня вылетело из головы. Впрочем, оно как раз совпадало с моим планом. Когда Рыжик узнает, что я невеста князя, сам отстанет. Эта мысль совсем не обрадовала. Представив Латуса в объятьях Рутты, я скривилась.
Неужели меня тоже зацепило?! Поскорее бы уехать! За это время я точно забуду любвеобильного Рыжика.
— А князю можно обниматься с другими? — невинно хлопнула глазками.
— Не изображай дурочку, Сури. Князю можно все, — фыркнул Гаролд. — Что у тебя с Грассом?
— Уже ничего, — ответила не вдумываясь. — Я вас поняла, куратор, мне можно идти?
— Идите, кадет Калария. И впредь думайте, что делаете.
В столовую больше не хотелось. Вышагивая по опустевшим коридорам, не заметила, как вновь оказалась в объятиях Рыжика.
— Латус, ты установил новый рекорд по скоростному поеданию обедов? — вяло трепыхнулась, стараясь вырваться.
— Нет, моя остроумная, я ждал тебя, — он запустил пятерню в волосы и накрыл мои губы поцелуем.
Зря я призналась, что он мне нравиться. Он сделал совсем не те выводы, что нужно. Хотя, мне почему-то нравилось, что он не сдается. Впервые я разозлилась на наставника и его план. Впервые захотела забыть все и отдаться поцелую, который лишал воли, заставляя дрожать тело от непонятного томления. Волны сладкой неги растекались по телу, когда кожу под рубашкой обожгло. Я взвизгнула и отскочила от парня, потирая куртку на груди. Латус недоуменно разглядывал меня мутными от желания глазами. Боль не проходила. Рванув полу доломана и завязки рубашки, увидела раскалившийся кулон, обжигающий кожу. Вытянув за цепочку опасное украшение, виновато посмотрела на Рыжика.
— Тебя выбрал Пресветлый невестой? — Латус разглядывал серебряного леопарда. — Это же его знак. Вот леопард и пятизубая корона.
Уже открыла рот, чтобы признаться, что я одна из подставных невест. Но поняла, что это тот случай, который позволит закончить быстро наши отношения. И объяснять ничего не нужно.
— Да, невеста, — угрюмо буркнула, пряча остывший кулон на место. — Сегодня стала ею. Князь сам его на меня надел.
— Тогда стоит подождать пока Пресветлый откажется от тебя, как это было много раз до того с другими выбранными, — беззаботно махнул рукой Рыжик, обнял меня и повел в столовую.
— И ты будешь ждать? — удивилась странному слову, в принципе невозможному в лексиконе бабника.
— Буду, — уверенно кивнул мне рыжими кудрями Латус.
— И кто же скрасит твое ожидание? — хмыкнула я, понимая, что верность в контексте отношений вообще не знакомое ему понятие.
Рыжик притянул меня ближе и зашептал, хитро блестя глазами:
— Мы даже не встречаемся, а ты уже ревнуешь?!
— Нет, конечно! Но ты собираешься ждать. А ожидание предполагает верность.
— Значит, будет верность, — легко согласился Латус, словно ловелас тут не он.
— Ты знаешь, что это такое? — мои брови подпирали линию волос от удивления.
Пальцы, секунду назад нежно поглаживающие кожу через ткань, заледенели и больно стиснули талию. Резкий переход от благодушия к ярости ошеломил. Я присела, переживая приступ праведного гнева друга. Рыжик высился передо мной мужским вариантом Немезиды: изящные ноздри гневно раздувались, лицо наливалось краснотой, глаза метали молнии, кончики рыжих волос искрили.
— Сури, ты считаешь меня моральным уродом не способным на нормальные отношения с девушкой? — злобно рычал Рыжик, больно ухватив меня за плечи. — Думаешь, я любить не умею?