Сила, не отводя взгляда, смотрит на все это. Она запомнит этот момент навсегда, будет помнить, что, даже если это не я, тот кто сжег человека заживо, я по-прежнему нес ответственность за то, кто я.
Крик человека внезапно заканчивается, и Ронан возвращается на платформу, обнаженный в своей первичной форме. Огонь все еще горит, пожирая столб, с привязанным к нему телом, но все молчат.
Энергия толпы становится темнее и напряженнее, чем раньше. Если Ронан чувствует это, ему, похоже, все равно. Он ухмыляется от яростных лиц, окружающих его, торжествуя от содеянного. Дракон открывает рот, без сомнения, чтобы сказать больше, чтобы сыпать соль на рану, которую он широко раскрыл.
Крик разорвал сгустившуюся тишину, и человеческая женщина забежала на платформу.
— Vi ocir eus oce! — кричит она. Это один из самых старых и мрачных девизов Андрасари, популяризированный моим подстрекающим войну дедушкой, когда он был Конаем.
Ты убешь или умрешь.
Убешь или будешь убит.
Она быстрее, чем Ронан ожидал, ее ярость подпитывает ее движения. Женщина повалила Ронана на землю, нож, зажатый в кулаке образовал дугу в воздухе. С диким криком она замахивается и несколько раз бьет его в шею и грудь.
Стража Андрасари наводняют платформу, отрывая девушку от Ронана. Одно единственное движение, резкий поворот головы и жизнь, что теплилась в этом стройном женском теле, покидает его.
Анархия извергается, когда происходит сражение. Я пойман в тиски необходимости подавить толпу и необходимостью защитить Силу.
Я выбираю последнее, хватая ее за руку и торопя к одному из входов Андрака. Внутри Андрака тоже хаос, толпа людей кишит повсюду, когда они скандируют во весь голос:
— Vi ocir eus oce!
— Оставайся здесь, — я приказываю, вбегая в мою квартиру. — Не позволяй никому войти. Человек или Андрасари. Это не безопасно, пока я не восстановлю контроль.
Она молча кивает, и я ухожу.
Платформа опустела, тела Ронана больше нет на ней, но на поверхности имеется большая лужа крови. Вероятно, он мертв, потому что, хоть меняющиеся рур и могут выдержать серьезные травмы, мы все еще подвержены нападению на жизненно важные органы. Ронан был заколот в грудь. Может быть, клинок достиг его сердца.
Конечно, Афат ушел и больше не руководил насильственными последствиями. Об использовании ошейников, чтобы ударить током для подчинения людей не может быть и речи, потому что это навредило бы Силе.
Некоторые драки, сжигали людей заживо, но я приказал, пощадить жизни людей и вместо этого, загнать их, хотя некоторым удалось сбежать, я не беспокоюсь о погоне.
После того, как остальные покорены, неменяющиеся стражи арестовывают их и волокут в тюремные камеры.
Глава 14. Терон
Уничтожить следы казни и привести в порядок Андрак, заняло остаток дня.
К тому времени, я посетил Эйин, выяснив, что состояние Ронана, вечером ухудшилось.
— Он будет жить, — тихо говорит Эйин. — Через несколько дней он восстановится и встанет на ноги.
Эта новость должна принести мне облегчение, но вместо этого, я ничего не чувствую. Когда смотрю на Ронана, лежащего без сознания на столе Эйин, все, что чувствую - злость за то, что он сделал.
Когда я был ребенком, то считал его образцом для подражания, из-за его способности противостоять Афату. Мы должны были быть на одной стороне. Тот, кто работает над улучшением Андрасара, несмотря на упорство Афата, забивает кол в землю.
Когда все изменилось?
Эйин собрала медикаменты в сумку, будто готовясь уйти.
Я нахмурился.
— Куда ты идешь?
— Я должна позаботиться о людях, которые были ранены в бою, — говорит она.
— Это глупо, Эйин. Они не будут любезно реагировать на Андрасари, ухаживающую за их ранами.
Она сжимает губы.
— Но им нужна моя помощь ...
— Нет. — Я говорю жестче, чем предполагал, и она вздыхает. Я смягчился, расстроенный собой. — Не сейчас. Мне нужно сообщить им, что им предоставлен второй шанс, несмотря на то, что они сделали. Что они не получат другого, если будут упорствовать в своем неповиновении.
— Это совсем не похоже на тебя. Ты никогда не даешь второго шанса.
— Ронан забрал жизнь человека в надежде начать войну. Я хочу убедиться, что присек это в корне.
Говоря с ней не могу заставить себя посмотреть на нее, по той причине что она знает, что это не вся правда. Она всматривается в меня, ее интеллектуальный ум приходит к правильному заключению в считанные секунды.
— Ты делаешь это из-за Силы? — спрашивает она.
— Пощада жизни людей не принесет ей никакой пользы.
— Нет, но ты хочешь ее. Я видела, как ты смотрел на нее в тот первый день, когда привел сюда. Ты знаешь, что если убьешь их, она никогда не захочет иметь с тобой ничего общего.
— Не будь смешной, Эйин. Я не могу хотеть человека.
— Ты говоришь себе, что не «можешь», но это не значит, что «не хочешь». — Она улыбается моему хмурому взгляду. — Какая ироничная ситуация, Терон Висклауд, великий презиратель всех людей.
— Больше иронии, — тихо говорю я. — Она - моя половина огня.
Глаза Эйин расширились, и, запрокинув голову назад, она расхохоталась. Это не та реакция, которую я ожидал, но хорошо в такой кошмарный день, услышать смех моей сестры.
Когда ее юмор угасает, она становится мрачной, обнимая меня.
—Я рада за тебя, Терон, потому что ты нашел то, что желают найти очень многие. Но ты построил такую высокую стену вокруг себя, которая блокирует тебя от того, что твое.
Не зная, как реагировать, я взъерошиваю волосы, как раньше, когда мы были детьми. Сокрушаясь в знак протеста, она хлопает меня по руке и прогоняет.
Вернувшись домой, я вижу, что Сила стоит у одного из больших окон, выходящих на город под нами. Она не признает моего присутствия, и я колеблюсь. Но я отказываюсь от нее прятаться.
— Сила.
— Да, зевъена? — отвечает она, но не смотрит на меня.
Я нахмурился. Вчера именно так я требовал называть меня. В этот момент я знаю, что она использует это как щит, как способ отдалиться от меня. Точно так же, как я называл ее «человеком» или «рабом», когда мысли о том, что она подо мной, становились слишком заметными в моей голове.
—Не я тот, кто убил сегодня человека, — говорю я. — Почему ты злишься на меня?
Сила насмешливо хмыкнула.
— Человек.... Это то, что мы все для вас. Коллективное слово без индивидуальности, стадо, потому что легче ненавидеть нас и жестоко обращаться. — Наконец она встречает мой взгляд, ее глаза сияют от гнева. — Он был личностью с именем. Шихонг. Не просто «человек».
Каждая часть меня жаждет дотянуться до нее, обнять и утешить, но я знаю, что она не примет это. Не от меня. Не тогда, когда я олицетворяю ее страдания. И не должен. Это было бы опасно.
— Я обещала Ксиа, - говорит она, снова глядя в окно, покачав головой. — Я обещала, что освобожу его. — Она делает паузу. — Полагаю, он мертв. Больше никакого жестокого обращения и несправедливости.
Я должен быть счастлив, что она выглядит так, говорит так. Сломленная, ее плечи поникли, признавая поражение, ее голос пронизан только горьким смирением. Это то, что приносило мне удовлетворение в людях, в течение многих лет. Этот взгляд в их глазах, когда они понимают, что для них не осталось надежды.
Теперь все не так. Вместо этого, чувство вины сдавило мою грудь, и вместе с ней приходит сомнение в себе и своих убеждениях. Что-то, что я никогда не подвергал сомнению раньше.
Смешно, как это слабое, крошечное существо заставляет меня чувствовать себя столь незначительным, заставляет меня подвергать сомнению правду о том, чем меня кормили все эти годы. Если я смогу рассматривать ее за то, что она есть - что-то хорошее и честное - было бы вызовом увидеть больше ее характера в положительном свете?