Взгляд Ксиа скользнул на мою шею, затем сфокусировался на мне.
— Почему ты не носишь один из новых ошейников? Это обязательно для всех людей.
— Терон, Най Терон никогда не говорил мне об этом. Он держал меня прикованной вдали от всего, с тех пор... — Я не удосужилась завершить предложение. Знаю, она поняла, о чем я говорю.
— Предполагаю, что он не хочет видеть, как ты взорвешься на несколько кровавых кусков.
В ее тоне есть что-то, что заставляет меня нервничать, а также ее пристальный взгляд, который постепенно становится подозрительным.
Я натянуто улыбаюсь ей.
— Я рада тебя видеть, Ксиа. Теперь, вероятно, следует поговорить с Эйин, чтобы узнать, как я могу помочь…
Ксиа внезапно хватает меня за руку, ее голос обвинительный шепот.
— Ты его любовница, не так ли?
— Конечно, нет, — говорю я, но сказала это слишком быстро, и мой голос слишком высокий. Даже в моих собственных ушах я слышу, как звучат лживые слова. — Я даже не его завъет больше.
Ее хватка сжимается, ее взгляд дикий.
— Ты врешь. В ту ночь, нас всех посадили в тюрьму, он прервал поездку и вернулся, чтобы освободить тебя, защитить. Когда ты сказала мне, что поможешь освободить отца, ты знала, что тебя благосклонно выслушают, не так ли? Ты знала, что можешь убедить его сделать это, потому что значишь больше, чем простой раб.
— Очевидно, это не так, потому что это не сработало. Твой отец все же умер, — говорю я сердитым, тихим голосом. Я выдернула руку из ее хватки. — Ты ошибаешься, Ксиа. Я ничего не значу для Най Андарасы.
— Какую пользу ты ему приносишь Сила? — спрашивает она резко. Когда я не отвечаю сразу, она рычит на меня. — Что ты сделала?
Не говори ей.
Но правда все же покидает меня.
— Я спасла его жизнь.
Я смотрю, как она складывает все в голове. Атака на жизнь Терона, которую Ронан упомянул на казни Шихонга. Той, в которой ее отец был несправедливо осужден. Я вижу, как она смотрит на меня. Вижу слово в ее глазах, прежде чем оно сформировалось на ее губах.
— Предатель, — сплевывает она. —Ты не только помогла врагу против своих собственных людей, но также и спала с ним. — Ее трясет от ярости. — Я убью Ронана и Афата за то, что они забрали жизнь моего отца. А так же удостоверюсь, что твой любовник тоже мертв.
— Ксиа, делать что-то вроде этого…
— Здесь все в порядке? — доносится обеспокоенный голос Эйин. Она хмурится на Ксиа. Она слышала ее угрозы?
Ксиа не отвечает. Она отталкивает меня со своего пути и выбегает из лазарета.
Стоя рядом с кроватью пациента, которого лечила Ксиа, смотрю на тряпку, которую она бросила на пол. Я чувствую себя такой же безвольной и выжатой, как тряпка.
Я стану одним из самых ненавистных людей в Андраке, когда Ксиа расскажет другим людям, что я сделала. Может быть, даже более ненавистной, чем Афат, Ронан и Терон вместе взятые.
— Я не могу остаться здесь. — Я не хотела говорить слова вслух. Охваченная жалостью к себе, я забыла, что Эйин все еще достаточно близко, чтобы услышать меня.
— Куда ты пойдешь, если уйдешь? — тихо спрашивает она.
— Далеко, — говорю я, глядя на нее. — Далеко, далеко отсюда.
Эйин коротко кивает, как будто моего ответа достаточно. Она подвигается ближе и утешительно кладет руку мне на плечо.
— Я приду за тобой сегодня вечером. Будь готова. — Тогда она отстраняется от меня с улыбкой, пока мои открытые губы все еще приоткрыты от шока. — Теперь давай приступим к исцелению наших пациентов.
Чего мне существенно не хватает в медицинском опыте, Эйин восполняет терпением, когда руководит мной. Совершенно очевидно, насколько она любит свою работу. Я чувствую зависть к ее страсти, поскольку меня поражает то, что Эйин может делать.
После ужасных столкновений, которые у меня были с Тероном и Ксиа, я не ожидала найти какой-либо радости в этот день, но есть что-то глубоко удовлетворяющее и полезное, помогая пациентам в лазарете.
Всю свою жизнь, все, что я знала, это выпечка. У меня не было таланта к этому, как у Иккона. Я стала хороша в этом через годы практики. Никогда не представляла какую-либо грандиозную карьеру для себя, потому что людям не предоставлена такая роскошь.
Я довольствовалась знаниями о том, что проведу оставшуюся часть своих лет в пекарне. Мне даже не приходило в голову, что когда-нибудь Иккона не будет поблизости, чтобы быть моим опекуном. Что пекарня не всегда будет моим домом.
Но работа с Эйин открыла глаза на возможности, на опасную надежду, что я, наконец, нашла что-то, в чем я хороша. Особенно, когда Эйин восхваляет самые крошечные достижения, которые я делаю, и провозглашает меня «прирожденной».
— Обучившись ты можешь стать отличным медиком, — говорит она, с искренним волнением в глазах. Ее комплимент подобен солнцу и воде, вместе взятых, а я -- умирающее растение, обретающее новую жизнь, когда это пропитывает меня. Я снова теряю присутствие духа, когда она добавляет тихим голосом: — Но я не могу обучать, если тебя здесь не будет. Не передумала?
Решимость пошатнулась, но качаю головой.
— Нет.
Когда наступает комендантский час, Эйин говорит мне остаться на одной из коек в лазарете.
Время, кажется, ползло, когда я лежала без сна, ожидая ее. Всякий раз, закрывая глаза, все, что я вижу, это лицо Терона, искривленное от ярости, когда он поймет, что меня нет.
Ему все равно. Он уже отверг меня, даже не угрожал мне относительно побега, когда я ушла этим утром. Насколько мне известно, я больше не существую для него.
Эта мысль причиняет мне боли больше, чем следовало, так что я сделаю все возможное, чтобы забыть о нем.
В конце концов, Эйин приходит ко мне.
— Вот, — говорит она, вручая мне сумку, похожую на ту, которая была у меня до того, как я приехала сюда. — Тут кой-какая еда, ее должно хватить на некоторое время.
Андрак ужасающе молчит, когда она торопит меня вперед. Мое сердце глухо стучит в груди, несомненно, мы будем обнаружены. Часть меня питает недоверие к Эйин, но я сосредоточена на том, чтобы поспевать за ее быстрым шагом.
В конце одного мрачного коридора Эйин прижимает руку к тому, что я предполагаю - сплошная стена. Но она ускользает, раскрывая пещеру абсолютной тьмы.
— Этот туннель ведет мимо стен Андрака к аллее в городе. В сумке есть голографическая карта, чтобы ты не потерялась.
Она закрывает глаза и протягивает руку. В ее ладонях формируется цветение золотого света в форме шара. Это сафур. Частицы энергии Эйин превращаются в светлое и слабое тепло.
Иккон делал их для меня, когда я была ребенком, чтобы развлечь меня. Я не знала, что неменяющиеся андрасари тоже могут их создавать.
Золотой свет сафура сияет на ее лице, когда она показывает, чтобы я взяла его.
— Тебе нужно идти сейчас, прежде чем он умрет, — говорит она, указывая на сафур. — В туннелях очень темно.
Я смотрю в зияющую черноту. Она пугает, но это мой побег. Тогда я снова встречаюсь взглядом с Эйин.
— Почему ты помогаешь мне?
Она указывает на свою щеку, где шрам скрыт волосами.
— Афат сделал это. Я назвала его жестоким за убийства и порабощения людей, когда все это началось, и он ударил меня измененными пальцами. Терон пытался его убить и ему это почти удалось, несмотря на то, что был так молод. — Она улыбнулась, как будто это было нежное воспоминание, когда на самом деле угнетающе. — Но я умоляла его не делать этого, потому что Афат был нашей единственной семьей после смерти наших родителей. Афат продолжал убивать и порабощать еще больше людей. Итак, ты видишь, что страдания людей всецело лежат на моих плечах. Если бы я дала Терону закончить работу - Афат был бы мертв, а Терон был бы Конай сегодня.