4
Сначала прошествовали павлины, после принцессы, усыпанные драгоценностями, — четыре сестры и шесть дочерей султана, затем шли пять управительниц, двадцать шесть наложниц и двадцать любовниц, ставших своеобразными арабесками[33] в зале представлений гарема. Затем появились двенадцать танцовщиц, а мы, евнухи, шествовали позади них, словно хвосты лошадей на маскараде. Все собрались в просторном салоне, самом изящном помещении среди личных апартаментов султана. Накшидиль круглыми от удивления глазами смотрела на позолоченную деревянную решетку, яркий, покрытый глазурью кафель, скульптурные фонтаны, изящные мавританские арки, посеребренные венецианские зеркала и огромные китайские вазы из фарфора. Благоговейно подняв глаза на куполообразный потолок, замысловато разрисованный и окаймленный позолоченными каллиграфическими письменами, она открыла рот от изумления, споткнулась и чуть не растянулась на шелковом ковре. Мне даже в мыслях было страшно допустить, что такое могло бы случиться.
Женщины, подобно Зубейде из «Тысячи и одной ночи», были так увешаны драгоценностями, что с трудом передвигались, выстроившись по рангам. Дочери и сестры султана с черными волосами, извивавшимися, словно ручьи, у них на спинах; с гладкими телами, облаченными в шелка, руками, сверкающими обилием крупных бриллиантов и рубинов величиной с редис, взошли на платформу, расположенную у стены, и заняли места на диванах, находившихся за ограждением. Жены и наложницы расположились на полу на атласных подушках.
Накшидиль тотчас заметила Айшу. Увидев эту женщину, одетую в тот злополучный вышитый кафтан, который причинил ей столько страданий, она отвернулась и потрогала свои уши, будто снова почувствовала жгучие удары кожаной туфлей.
Вдоль противоположной стены помещения стояли одалиски, сложив скрещенные руки на обнаженных грудях, а наверху, на балконе, оркестр уже настраивал инструменты. Накшидиль подняла голову и задумчиво посмотрела на музыкантов, затем оглядела танцовщиц, стоявших рядом с ней. На ее лице играла довольная улыбка, словно она радовалась тому, что будет танцевать. Она держалась рядом с другими девушками, пока те приближались к трону с колоннами и балдахином, на котором в скором времени должен был восседать султан.
В воздухе витали резкие запахи ладана и розового масла. Оркестр заиграл туш[34], когда управительница двора, высокая и строгая дама с серебряной тростью в руке, объявила о прибытии султана: женщины тут же встали. Лица всех были открыты для единственного мужчины, имевшего право смотреть на них. Появлению одетого в меха императора предшествовала большая процессия евнухов и принцев. Мы все почти одновременно сделали почтительный поклон, нагибаясь до самого пола, отдавая дань уважения человеку, которого считали султаном, падишахом, вельможей, халифом, королем, императором и тенью бога на земле.
Если Накшидиль и боялась, то по ее виду никто бы этого не понял. Храня торжественное выражение лица, она осторожно взглянула на султана и вздрогнула. Сомнений не оставалось, ее больше всего интересовали глаза под высокими тонкими бровями, изогнутыми от подозрений, которые казались маленькими жучками, потонувшими в отчаянной глубине темных кругов. У султана был большой крючковатый нос, продолговатое и худое лицо, которое заканчивалось в густой черной бороде. Высокий прямоугольный тюрбан подчеркивал его длинную голову. К нему был прикреплен огромный плюмаж, гроздь бриллиантов, взвивающийся вверх. Венчал это сооружение веер из перьев и длинные бриллиантовые спицы. На плечи султана была накинута красная мантия из атласа и соболя, а на поясе висел золотой кинжал, сверкавший драгоценными камнями. Несмотря на столь великолепное одеяние, лицо императора выглядело печально.
Кроме того, на его лице отражалось презрение и отчаяние. Этот человек, проведший большую часть своей жизни один в Клетке принцев, взошел на трон в 1774 году и унаследовал обширную территорию, тянувшуюся на востоке от Багдада и Басры[35] и до самого края Венеции на западе. Владения этой империи ранее простирались на восток через Кавказские горы к пустыням Сирии, Египта и Аравии до самого Адена[36], но после завоевания Балканского полуострова, Румынии, Венгрии и Греции пришлось заплатить большую цену: война ослабила империю, и та оказалась в огромных долгах.
Теперь, когда вызов Абдул-Хамиду бросила Екатерина Великая, желавшая скинуть его с трона, султан был вынужден постоянно быть начеку. Русская царица контролировала владения Оттоманской империи и провоцировала восстания против султана, стараясь отхватить хотя бы кусок территории. Когда родился ее внук Константин, она воспитывала его в духе имперских амбиций. Императрица надеялась, что он отвоюет Константинополь, столицу Византии, и перенесет российский трон туда, где три столетия назад оттоманы, исповедующие ислам, наголову разбили православных.