Меня от этого тоже тошнило, но я не сказал ни слова. Мне не хотелось, чтобы она узнала, что я все видел.
— А что случилось потом? — спросила Пересту.
— Он положил свои руки мне на грудь — они были жирные, сморщенные, покрытые большими коричневыми пятнами, — и я взмолилась, чтобы ему больше ничего не захотелось, но не успела я пошевелиться, как он забрался на меня, обдавая мое лицо зловонным дыханием. — Накшидиль начала плакать. — Это было ужасно, просто ужасно. Сначала его грузное тело навалилось на меня, затем я почувствовала резкую боль и сильные толчки. Наконец он перестал двигаться, но я не смела шелохнуться. Он сполз с меня, лег на бок и заснул. Он храпел так громко, что мне показалось, будто началась гроза. Я плакала и плакала, пока не уснула.
— Потом ты видела его еще раз? — спросила Пересту.
— Когда я утром проснулась, его уже не было. Охрана сказала, что он пошел мыться, по пути споткнулся и рухнул на пол. Его пытались спасти, но было уже поздно. Спустя некоторое время он умер. Боже, Пересту, только представь, что стало бы, если бы он умер в постели? — После этих слов по лицу Накшидиль потекли слезы, и она безудержно зарыдала. Пересту обняла ее и начала успокаивать. — Этот старик не выходит у меня из головы; он вызвал у меня отвращение, и тем не менее по неведомой причине мне его жаль. Он был по-своему трогателен, — рыдая, говорила она.
— Накшидиль, ты ведешь себя глупо. Тебе пора забыть об этом. Думать о прошлом бесполезно. Забудь про Абдул-Хамида, — сказала Пересту. — Мы должны побеспокоиться о себе.
— Да, но если бы он остался жив, я могла бы в этом гареме стать наложницей. После этого, быть может, меня сделали бы кадин. Что теперь станет со мной?
— Мы должны думать о следующем наследнике трона. Сейчас ничто не имеет никакого значения, кроме нового султана, который взойдет на трон.
— Селим?
— Да, Селим.
— Знаешь, — сказала Накшидиль, — должна признаться, он мне показался довольно красивым, когда я вчера увидела его в зале представлений.
— Дело не только в этом, он к тому же очень умен, — добавил я.
— Но сейчас он пожелает завести собственный гарем, — сказала Пересту. — Если только нам как-то удастся убедить его оставить тебя здесь. В противном случае тебя выставят отсюда.
— Что ты этим хочешь сказать? — Накшидиль с подозрением взглянула на подругу. — А разве тебя не выставят?
Пересту задумалась.
— Не знаю… Я так не думаю.
— Почему? Почему выставят только меня?
— Потому что ты побывала в постели Абдул-Хамида. Новый султан не захочет оставить тебя в своем гареме.
— Ты хочешь сказать, что мне придется уйти отсюда, потому что меня вызвал Абдул-Хамид, а ты останешься, потому что он тебя не приглашал к себе в постель.
Пересту смотрела на меня, ожидая, чтобы я подтвердил верность ее слов. Я молча кивнул.
— Но это же глупо, — сказала Накшидиль, и у нее от злости покраснело лицо. — Ведь вы оба уговорили меня привлечь внимание султана. Вы поощряли меня делать все возможное, чтобы он позвал меня. И теперь, после того как я добилась успеха, меня выставят отсюда, а вы останетесь. — И она снова зарыдала.
Мне стало стыдно оттого, что я уговаривал Накшидиль соблазнить султана.
— Я думал только о вашем будущем, — ответил я. — Как мне было знать, что он столь неожиданно умрет?
— Все не так плохо, — сказала Пересту. — Вместе с тобой отсюда уйдет много девушек. Если только…
— Если — что?
— Если султан не передумает.
— На это мало надежды, — ответил я.
— Ладно, скажите мне, кто останется и кто уйдет? — спросила Накшидиль.
— Уйдут все, кто непосредственно прислуживал султану, — ответила Пересту. — Кое-кого из старых рабынь освободят. Сестры и дочери покойного султана лишатся своих титулов. Им и женам покойного султана, которые не родили сыновей, разрешат выйти замуж.
— Кто возьмет их в жены?
— Большинство из них выдадут за губернаторов провинций или высокопоставленных мужчин за пределами дворца. Они получат документы, удостоверяющие, что им дарована свобода.
— А остальные?
— Остальные девушки, прислуживавшие султану, например, те, кто подавали ему кофе или обхаживали его в бане…
— Или побывали у него в постели, — добавила Накшидиль.
— Да, или побывали у него в постели… И жены, у которых от султана родились сыновья, — их отправят в Эски-Сарай, Старый дворец.