— Султан желает оставить в Топкапе некоторое количество женщин из прежнего гарема.
«Пересту», — угадал я по движению ее губ.
— Султан желает, чтобы ты осталась здесь, в Топкапе.
Слова евнуха оказались столь неожиданны, что Накшидиль растерялась.
— По приказу султана, — повторил главный чернокожий евнух, — тебе надлежит остаться здесь, в Топкапе.
Я почувствовал, что у меня свело живот. Конечно, я радовался за нее, но я ведь понимал, что теперь меня не только отошлют в Старый дворец, но и разлучат с единственной рабыней, которая действительно относилась ко мне по-дружески. Я взглянул на Накшидиль и заметил, что ее лицо так просветлело, что Билал-ага был тронут и решил добавить несколько слов:
— Теперь я понимаю, почему султан Селим очарован твоей красотой. Твоя улыбка озаряет все кругом.
— Спасибо, ваше превосходительство, — поблагодарила она, скромно наклонив голову. — А что будет с Тюльпаном? — выпалила она. — Он тоже останется?
— Вместе с остальными он отправится в Старый дворец.
— Умоляю вас, — заговорила Накшидиль, повернувшись ко мне. — Тюльпан был добр ко мне. Прошу вас, разрешите ему остаться здесь.
Билал-агу эти слова, видно, застали врасплох, и я подумал, не рассердился ли он за то, что она посмела высказать такую просьбу.
— Ему это будет дозволено, — наконец ответил он.
Когда я покинул покои главного чернокожего евнуха, мне хотелось кричать от радости, но правило хранить молчание не допускало этого. Мы вернулись в спальню новеньких, где уже возвышалась гора сумок, которые вот-вот должны были унести. Пересту прощалась с подругами. Увидев Накшидиль, она бросилась ей на шею и рассыпалась в поздравлениях. Пересту услышала эту новость от другого евнуха.
— Разве в гареме нет секретов? — спросила Накшидиль и рассмеялась.
— В этом дворце у молвы длинные ноги, — ответила Пересту. — Думаю, ты уже знаешь об этом.
— Что я знаю?
— Неожиданно остался еще кое-кто.
— Кто же? — спросил я. — Кто-то из танцовщиц?
Пересту закатила глаза.
— Нет. Тогда я была бы рада. Они ведь заслуживают этого. Ты не поверишь. Это одна из жен.
— Которая? — спросила Накшидиль.
— Айша. Она остается вместе со своими рабынями.
У Накшидиль вытянулось лицо.
— Но как это возможно? Я думала, что отсылают всех жен.
— Обычно так и бывает. Но она умная женщина и убедила главного чернокожего евнуха, что должна жить здесь, как мать одного из маленьких принцев, раз султан оставляет обоих в Топкапе.
— Когда закатывают пир, на нем найдутся и лимон, и мед, — сказал я. Все же я опасался, как бы Айша не доставила Накшидиль слишком много неприятных минут.
Часть вторая
6
Одним ранним апрельским утром 1789 года с Кавказа подули страшные ветры, но даже яростные порывы со стороны Черного моря не могли остановить огромные толпы людей, высыпавших на улицы Стамбула. Все надели самые теплые вещи, головы мужчин венчали тюрбаны. У армян они были фиолетового цвета, у греков — черного, у евреев — голубого, у турок — белого. Мужчины, женщины, дети, посланники из провинций Оттоманской империи, эмиссары из европейских столиц — все собрались на мостовой, пытаясь хоть мельком взглянуть на пышное зрелище: спустя три дня после смерти Абдул-Хамида предстояло возвести в ранг валиде-султана Миришах, мать султана Селима.
В отличие от трясущихся в страхе везиров, перемещавших своих фаворитов при каждой перемене ветра, или янычар, безжалостно рвавшихся к власти, или соперничающих принцев, готовых убить друг друга, чтобы стать наследниками престола, интересы валиде были связаны только с султаном.
Каждый падишах знал, что мать лелеяла его в детстве, пыталась обучить всему, что умела, стала его доверенным лицом и оставалась таковым на всю свою жизнь. Мать делилась с ним секретами, когда тот был еще ребенком, а когда становился султаном, она не только продолжала доверять ему тайны, но и жить рядом с ним в гареме. Матери хотелось всего лишь защитить его, а уж если сын всходил на трон, то она также пользовалась его властью. Ради сына она была готова сделать все, и султан мог быть спокоен, ведь мать единственный человек, которому он мог полностью доверять.
В награду за безграничную преданность мать получала невероятное влияние и богатство. Она правила имперским гаремом, где рабыни и евнухи выполняли любой ее приказ. Титул валиде-султана говорил о безграничной власти во всем гареме, даже во всей империи. Ее имя вселяло благоговейный страх. Ее уважали, ей повиновались.