Лицо его исказила боль. Он шагнул к ней.
— Я не стою вашей боли.
— Нет, стоите.
Чариз возмущало, что Гидеон недооценивает себя.
— Вы самый лучший человек из всех, кого я знаю. Вы великолепны. Вы ни на кого не похожи. Вы должны знать, что я влюбилась в вас с первого взгляда. И с каждым днем люблю все сильнее.
В комнате вдруг стало нечем дышать. Сердце Чариз, казалось, остановилось. Щеки горели от стыда. Она стояла очень тихо, словно от малейшего движения могла разлететься на миллион осколков.
«Господи, что я сказала? Что я наделала?» Неужели сегодняшний урок, тот, что получила она на чердаке, ничему ее не научил? Ей хотелось провалиться сквозь землю. Она готова была отдать все, чем владела, до последнего пенни, за то, чтобы взять назад те слова, которые произнесла. Но слово не воробей, его не поймаешь.
Она действительно любит его. И будет любить всегда. Но Гидеон ей не отвечает взаимностью, он даже прикоснуться к ней не может без отвращения.
— Черт, — выдохнул Гидеон, и поплелся к креслу, и, рухнув в него, обхватил голову руками.
— Мне не следовало этого говорить, — сказала Чариз.
— Ваша честность делает вам честь.
— Что же, это тоже можно считать адекватным ответом на признание в любви.
Под скулой его дрогнул желвак.
— Я не могу дать вам то, чего вы желаете. Простите.
— «Простите» не поможет.
— Вам будет неприятно услышать то, что я скажу. Чариз… — Гидеон закрыл глаза. — Я тронут и польщен вашими словами. Любой мужчина чувствовал бы то же, что и я. Вы замечательная девушка. Вы…
— Прошу вас, не говорите больше ничего.
— Я должен. Мне тяжело видеть вашу боль. Но то, что вы чувствуете, пройдет. Вы едва меня знаете. Вы не можете меня любить. Обстоятельства нашей встречи создали у вас превратное представление обо мне. С тех пор у вас даже не было достаточно времени, чтобы отдышаться и прийти в себя. Когда вы вернетесь к нормальной жизни, вы…
— Что? Забуду вас?
— Нет. — Судорожно вздохнув, он сделал, резкое, отрывистое движение — один из его странных жестов, которые были ей уже знакомы. — Но вы сможете смотреть на вещи более ясно. Сейчас вы воображаете меня героем, но вы ошибаетесь.
— Вы и есть герой. Прославленный герой Рангапинди. Даже мои сводные братья знают, кто вы такой.
Он откинулся на стуле.
— Реальные обстоятельства Рангапинди были далеки от героических, Сара. — Он замолчал. — Чариз. Простите. Вы всегда были для меня Сарой.
— Называйте меня как хотите. Но в моей искренности можете не сомневаться. Это жестоко и несправедливо.
Он поднялся.
— Жестоко и несправедливо позволять вам надрывать свое сердце из-за картонной имитации мужчины.
— Вы не картонная имитация мужчины, и я люблю вас.
Голос ее дрогнул.
— Не говорите больше этого, Чариз. Ради нас обоих.
— От этого сказанное мной не перестанет быть правдой.
Она смахнула слезу.
— Я знаю, что вам больно, но однажды вы поймете…
Наступила тишина. Он отпустил стул и стал мерить шагами комнату. Остановившись возле письменного стола, он взял в руки бюст Платона и сделал вид, будто рассматривает его.
— Я пойду наверх. Я… я не голодна сегодня.
Он окинул ее тяжелым взглядом.
— Я знаю, что сейчас вы меня ненавидите. Но прежде, чем вы уйдете, нам надо кое-что обсудить.
— Это не может подождать?
— Нет, — заявил он решительно.
Чариз удивленно обернулась.
— В чем дело?
— Я сразу понял, что собой представляют ваши сводные братья. Скоты, рядящиеся в джентльменов.
— Мы в силах победить этих скотов.
— Да. — Он помолчал. — Но, боюсь, меры придется принять более радикальные, чем мы с вами могли себе представить.
Она подалась вперед, схватившись за подлокотники кресла.
— Вы собираетесь их убить?
Гидеон тихо рассмеялся.
— Какая же вы все-таки кровожадная. Нет, я не собираюсь их убивать. Разве что в качестве самой крайней меры. У меня нет желания болтаться в петле, когда все это кончится.
— А это когда-нибудь кончится?
— Да. — Он замолчал. — И нет.
Чариз нахмурилась. Она не понимала, к чему он клонит.
— Вы говорите загадками.
С неожиданной живостью Гидеон отпрянул от стола и стремительно подошел к окну. За окном во тьме шумело море. Ее признание в любви никуда не исчезло, оно по-прежнему висело в воздухе, делая его тяжелым и душным. Чариз полагала, что теперь так и будет всегда. И вновь она отчитала себя за импульсивность.
Несколько секунд прошли в тяжелом молчании. Затем он повернулся к ней. Лицо его было пугающе мрачным и серьезным.
— Есть только один способ, каким я могу оградить вас от опасности.
Она распрямила спину. Одной рукой она сжимала материнский кулон, словно то был талисман, хранящий ее от сил зла.
— Вы собираетесь меня увезти?
— Если они нашли вас здесь, на другом конце Англии, то найдут вас, куда бы мы ни уехали. Мы можем бежать, если вы хотите, но я не стал бы оценивать наши шансы высоко, если каждый магистрат в стране против нас.
— И люди вас узнают.
— Будь проклята моя известность.
— Ваша известность спасла нас от обыска.
— Верно.
— Если мы не можем убежать от них, что еще мы можем сделать? Я могу уехать одна.
Она замолчала. Речь давалась ей с трудом. Она терпеть не могла просить. Но, что еще хуже, она не могла и подумать о том, чтобы покинуть Гидеона.
— Если бы у меня было хоть немного денег, я могла бы найти где-нибудь комнату. Даже в Лондоне. Речь идет всего о паре недель.
Он помрачнел.
— Только через мой труп.
Страх, что сдавливал ее горло, отпустил. Несмотря ни на что, она была необыкновенно благодарна ему за эти слова.
— Я не вижу иной альтернативы. Разве что воспользоваться тайником для контрабандистов.
— Да, это выход. — Он говорил спокойно, но это спокойствие, как она догадывалась, было искусственным. Он не спускал глаз с ее лица. — Мы могли бы пожениться.
На миг ее охватила невыразимая радость. Пожениться…
Она поднялась и шагнула ему навстречу.
— Гидеон, — начала она, но когда посмотрела ему в глаза, сияющий замок ее надежды рассыпался в прах.
— Что вы задумали? — спросила Чариз сурово.
— Мы должны пожениться, тогда я смогу спасти вас от ваших сводных братьев.
— Вы сказали, что никогда не женитесь. Не обзаведетесь семьей. Что-то изменилось?
.— Нет. — Он держался очень, прямо, словно солдат на параде. — Это будет фиктивный брак.
Она покачала головой.
— Я не этого хочу.
Она вздрогнула, увидев в его взгляде жалость.
— Это все, что я могу вам дать. Это и шанс жить так, как вы захотите, после того, как мы отвадим от вас ваших сводных братьев.
— Я хочу провести жизнь с вами!
То был крик избалованной девочки, любимицы отца, аристократки, не знавшей ни в чем отказа. Она сама это понимала. Ей стало стыдно. Он так много для нее сделал. Она не вправе мелочиться, платя ему за доброту.
Гидеон вздохнул.
— Возможно, этот план тоже обречен на провал. Я не могу причинить вам боль.
— Вы сказали, что у нас нет выбора, — сказала Чариз.
— Мы могли бы убежать.
— В качестве вашей жены мне будет спокойнее.
— Речь идет о вашей жизни.
— И о вашей тоже.
— Я не могу требовать от вас такой жертвы.
— Чариз, я ничем не жертвую. Моя жизнь кончена. Позвольте мне помочь вам.
То, что Гидеон говорил, было выше ее понимания.
— Кто-нибудь из местных доставит нас морем на Джерси, — продолжил Гидеон. Мы не можем воспользоваться обычным пассажирским паромом, не исключено, что ваши сводные братья имеют соглядатаев в портах. Мы поженимся, как только прибудем на остров. В тот же день, в крайнем случае на следующий. Двое жителей нашей деревни оденутся, как вы и я, и отправятся в Шотландию в почтовой карете, как только я получу на то ваше согласие.