Чариз прикусила губу и закрыла глаза, молча моля небо о том, чтобы дало ей силы пережить испытание. Ничего не помогало.
Когда она открыла глаза, Гидеон стоял на пороге. Дверные петли в лучшем номере гостиницы, конечно же, были хорошо смазаны.
— Здравствуйте, — сказала она первое, что пришло на ум.
Глупо, если учесть, что она всего полчаса назад покинула его, оставив наедине с бокалом бренди. Весь день они провели вместе. Оба нервничали, избегая говорить о том, что должно произойти ночью.
Его красивые губы скривились в насмешке, которая тут же отпечаталась в ее истомленном сердце.
— И вам здравствуйте.
Он был в рубашке и брюках. Рубашка была расстегнута у ворота. В прорези проглядывала крепкая грудь, покрытая темными завитками волос. Эта волосатая грудь повергла ее в шок. Ступни его были длинными и узкими. Он стоял на пороге босиком. Но на руках его по-прежнему были тонкие перчатки из кожи козленка.
Все это она увидела сразу, окинув его взглядом. Чариз натянула одеяло до самых плеч. Она сидела в постели, прижавшись спиной к резному дубовому, изголовью. Она, как обычно перед сном, заплела волосы в косу. Почему-то ей показалось неприличным оставлять волосы распущенными. Распущенные волосы — слишком узнаваемый атрибут убранства невесты, с замиранием сердца ждущей в постели своего жениха. Разница между ней, Чариз, и стереотипной невестой состояла в том, что в сердце Чариз было куда больше страха, и боялась она не за себя, не за свою девственность, с которой ей вскоре предстояло расстаться, а за своего жениха. Увы, радости Чариз не испытывала.
Она преодолела застенчивость и подняла на него глаза.
— Что… что вы хотите, чтобы я сделала? — спросила она едва слышно.
Гидеон шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.
— Ложитесь на спину. Закройте глаза, — сказал он с мрачной серьезностью. — Я постараюсь сделать это быстро.
Сердце Чариз болезненно сжалось. Она была уверена, что, когда другие люди впервые ложатся вместе, они говорят друг другу нечто иное. Нечто более нежное. Но те люди хотят того, что должно произойти. Все в ней восставало против топорной унылой грубости всего происходящего.
Он не приближался.
— Хотите, я погашу свечи?
Чариз кивнула.
— Да, пожалуйста.
Гидеон остановился возле кровати. Поскольку камин был у него за спиной, она не могла видеть выражения его лица. Он провел рукой по волосам, взъерошил их.
— Вы… вы собираетесь раздеться? — неуверенно спросила она.
— Нет.
Гидеон стоял так близко, что она слышала его учащенное дыхание. Она смотрела на потрясающего мужчину, за которого вышла замуж, и каждой клеточкой своего существа мечтала оказаться где угодно, только не здесь.
— Чариз, мне придется откинуть одеяло, — с нежной настойчивостью сказал Гидеон.
Она осознала, что прикрывается одеялом как щитом. Абсурдно. Она сама согласилась на это. Он был здесь ради нее, и этот шаг ему дорогого стоил. Слишком поздно отступать. Сделка состоялась, и она обязана выполнить свои условия договора.
— Конечно.
С трудом она разжала пальцы.
И одеяло соскользнуло. Оно опускалось все ниже и ниже, пока она не осталась лежать неприкрытой до самых кончиков пальцев. Она закрыла глаза, потому что у нее не хватало храбрости смотреть Гидеону в лицо. Щеки ее полыхнули жаром. Он не мог не видеть, что под рубашкой у нее ничего нет. От смущения и нервозности она замерла в неподвижности.
Он стоял, не шевелясь, возле кровати.
Он предупредил ее, что будет неуклюжим. У нее хватило ума ему поверить. Она заклинала его взять ее резко, грубо, но ничего не происходило.
Чего он ждет? Господи, неужели ее вид поколебал его решимость? Теперь, когда настал момент истины, неужели он ощутил себя не способным через это пройти?
— Господи, как вы прекрасны, — хрипло прошептал Гидеон.
Чариз ушам своим не поверила:
— Что?
Выражение лица его оставалось напряженным, но в глазах горела жизнь, когда он скользил взглядом по ее телу.
— Чариз, вы красивее самой смелой мужской мечты.
Как мог он говорить такое? Он делал ей слишком больно. Ее не могли порадовать его комплименты, когда он дрожал от отвращения при малейшем прикосновении к ней.
— Пожалуйста. — Она судорожно сглотнула. — Пожалуйста, давайте покончим с этим.
— Простите, Чариз.
— Не говорите ничего. Просто… делайте то, что вы должны.
— Как пожелаете.
Голос его звучал отчужденно.
Матрас прогнулся под его весом, затем она почувствовала тепло, когда он развел ее ноги руками. Она знала, что акт будет менее болезненным, если она расслабится, но это ей не удалось.
Спустя еще пару секунд он приподнял подол ее рубашки. До бедер. Затем еще выше. Затем положил руку в перчатке на ее живот.
Груди ее напряглись, между ногами стало горячо.
Он отдернул руку, словно она его обожгла. Он дрожал. Чтобы прикоснуться к ней, пусть даже на мгновение, ему пришлось всю волю собрать в кулак.
Она так сильно прикусила губу, что из нее пошла кровь. Она с трудом подавила крик, мольбу о том, чтобы он прекратил. В лице его не было ни кровинки. Она знала, чего ему это стоит.
Она молчала.
Гидеон уставился на Чариз в беспомощном удивлении. Она была прекрасна. Желание бушевало в нем.
Под тонкой рубашкой он ясно различал ее розовые соски, которые затвердели, когда он притронулся к ней.
Ее мгновенная реакция была еще одной насмешкой судьбы. Чариз была создана для наслаждения, но с мужчиной, за которого она вышла замуж, наслаждения ей не придется испытать.
Член его отвердел и набух и пульсировал, упираясь в брюки. Если он возьмет ее сейчас, то разорвет на куски. Сознание его, возможно, и воспринимало прикосновение к ней как пытку. Но его члену было плевать на демонов.
Затуманенный взор ее был устремлен на его лицо. Она была бледна, как только что выпавший снег. Она не смотрела на его тело, хотя если бы она опустила взгляд, то увидела бы, как он возбужден.
Стиснув зубы, он погладил нежную кожу внутренней стороны ее бедра. На один головокружительный миг даже сквозь перчатку он почувствовал ее чарующее тепло.
Затем, как всегда, сознание его вернулось. Крики эхом отдавались в ушах. Плоть ее превратилась в гниющую трупную массу. Ее перечно-гвоздичный аромат стал запахом разложения и смерти.
Он боролся с вопящими демонами. Сражался с ними, пока они не улеглись и не затихли. Битва лишила его сил. Он дрожал. Затем Гидеон стала осторожно скользить вверх по ее бедру.
Он был не маленьким мужчиной. Надо ее подготовить.
Он положил обе ладони на ее бедра и осторожно развел их. В комнате, освещенной лишь пламенем в камине, вход в ее тело был темен и загадочен. Он опустился на колени между ее раздвинутыми ногами, и ноздри его раздулись, уловив ее запах.
Непослушными пальцами он расстегнул брюки. Член его выскочил на свободу. Когда взгляд ее упал на его орган, она сдавленно вскрикнула. Пальцы ее судорожно сжали простыню, словно она пыталась изо всех сил удержаться от того, чтобы не соскочить с кровати.
Он приподнял ее бедра, подложив под них согнутые руки, и медленно вошел в нее.
Она всхлипнула, но не отстранилась. Он толкнул еще раз, чувствуя, как поддается плевра.
К его великому изумлению, она была влажной. Достаточно влажной, чтобы облегчить ему вход.
Но при этом она была чертовски тугой.
Он замер и глубоко вдохнул аромат Чариз. Она жива, она жива, рефреном звучало в его голове, когда он погрузился в нее. Она жива, говорил он призракам, живущим в его мозгу, мысленно затыкая уши, чтобы не слушать их вопли.
Она снова всхлипнула и пошевелилась, втягивая его глубже в себя.
Голоса звучали все настойчивее. Он не мог их сдерживать. На теле выступил холодный пот. Он сильнее сжал ее бедра. В глазах потемнело.
Он должен сделать это, или он подпишет себе приговор.
— Чариз, прости меня, — сдавленно пробормотал он.
Он натянулся как струна и толкнул себя в нее.
Боль пронзила ее, ослепительная и острая, мгновенная, словно удар молнии. Она готова была завизжать, но горло сжал спазм.