Чариз не шевельнулась, продолжая смотреть ему в глаза.
Гидеон шагнул к ней, подхватил на руки и отнес на кровать.
Гидеон превратился в зверя. Яростного. Голодного. Отчаянного.
Он опустился на колени между ее ногами. Грубо откинул густую прядь золотистых волос, которая упала на ее грудь. Демоны заклинали его остановиться, но ревущее желание оградило его от них стеклянной стеной.
Он сжал ее бедра руками в перчатках и прижался губами к ее животу. Вкусом она напоминала мед с едва уловимым оттенком мускуса.
Он взял губами ее сосок, лизнул его, втянул в себя. Чариз вскрикнула и прогнулась ему навстречу.
Он не мог медлить. Он чувствовал, что идет по лезвию ножа. Губы его сомкнулись вокруг второго ее соска. Он прикусил его. Чариз положила руки ему на плечи.
Господи, если она его оттолкнет, что он будет делать?
Но ее пальцы впились в его влажную рубашку, сжимаясь и разжимаясь в одном ритме с его губами, терзающими ее грудь.
Он рванул застежку на брюках. Гул в его голове был таким громким, что он едва расслышал, как с треском порвалась ткань.
Безжалостно сжимая ее бедра, он приподнял ее навстречу себе и вошел в нее.
Жар.
Наслаждение.
Небо даровало ему покой на одно хрупкое сияющее мгновение.
Он впитывал ее всеми истосковавшимися органами чувств. Ее запах. Тихий шелест ее дыхания. То, как она дрожала под ним.
Он приподнялся и посмотрел на нее. Глаза ее были закрыты, лицо напряжено. Проклятие, должно быть, он причинил ей боль. Следуя тем принципам, которым был верен, Гидеон должен был выйти из нее и оставить ее в покое.
Он стал выходить из нее. Он собирался прекратить этот фарс. Но когда его распухшая плоть стала выскальзывать из нее, он испытал мучительно-острое наслаждение.
И снова вошел в нее. Жестко. Требовательно. Безжалостно.
Она сжалась вокруг него. Казалось, она не хочет его отпускать.
Чариз застонала, и этот стон эхом отозвался в его груди. Она выше приподняла бедра, запрокинула голову, прогнулась и снова застонала.
Он вышел из нее и вошел вновь. Один толчок следовал за другим.
Наконец последний толчок.
Он излил в нее свою муку, свою тоску и свой гнев.
И, задыхаясь, тяжело опустился на нее.
Гидеон был в полном изнеможении.
«Господи, что я наделал?» Он со стоном перекатился на спину. То, что он испытал только что, по силе ощущений превосходило все испытанное им ранее.
Гидеон посмотрел на Чариз.
— Ты в порядке? — ворчливо спросил он.
Чариз облизнула губы, и это, казалось бы, безобидное движение усилило его желание.
Она не делала никаких попыток прикрыть наготу. Сознание того, что она лежит рядом с ним обнаженная, усиливало его желание.
— Спасибо, в полном порядке.
Гидеон нахмурился. Вежливо-отчужденный тон Чариз встревожил его.
Он приподнялся на локте и заглянул ей в лицо.
— Я набросился на тебя, как голодный пес на кость.
— Ты не дрожишь. Тебя не тошнит. Ты не покрываешься потом.
Он нахмурился:
— Я переживаю из-за тебя. Забудь обо мне.
— Ты забыл о себе.
— Так это был эксперимент? Наглости тебе не занимать.
Она наклонилась, так что тяжелая масса волос упала на лицо, не давая ему разглядеть его выражение.
— Я не представляла, как еще можно проверить свою догадку.
— И в обмен тебя отделали по-королевски.
Она вскинула голову и посмотрела ему в глаза. Он судорожно втянул воздух.
— Надеюсь, вы остались довольны собой, мадам, — с сарказмом произнес он.
— Разумеется, я собой довольна. Довела мужа своего до того, что он обезумел от желания. Гидеон, ты дотрагивался до меня.
— Проклятие, Чариз. Я не просто до тебя дотрагивался. Ты заслуживаешь большего.
Она схватила его за предплечье.
— Мне плевать на то, чего я заслуживаю. Я хочу тебя. И мне плевать, каким способом я этого добиваюсь. — Она снова улыбнулась. — Это было восхитительно.
— Восхитительно?
Гидеон ушам своим не верил.
— Конечно, восхитительно. Ты выглядел так, словно умрешь, если не прикоснешься ко мне. В следующий раз у тебя получится лучше.
— Ты уверена в том, что будет следующий раз?
— Я обнаружила твою слабость. Ты бессилен перед моей наготой.
«Она права», — подумал Гидеон. Она продолжала загадочно улыбаться.
— Как я могла сомневаться в том, что ты меня хочешь?
Он невесело рассмеялся:
— Я всегда хочу тебя. Чариз, я люблю тебя.
Глава 17
Гидеон пришел в ужас от того, что сказал. Он отдал бы на отсечение левую руку за то, чтобы вернуть свои слова обратно. Но было слишком поздно.
Он отшатнулся от Чариз и вскочил на ноги. Поднял с пола ее ночную рубашку и швырнул на край кровати.
— Ты любишь меня? — прошептала она.
Она смотрела на него громадными сияющими глазами. Губы ее приоткрылись. Она выглядела такой счастливой, что ему было больно смотреть на нее. Беда случилась, она была непоправимой, и смысла говорить ей о том, что он солгал, не было. Хотя для них обоих было бы лучше, если бы она поверила в то, что он обманул ее, признавшись в любви.
Все то, что делало его жизнь с ней невозможной и мечту о счастье с ней недосягаемой, не исчезло, как бы ни томился он от любви к ней. Одна страстная схватка, рожденная отчаянием, не меняла жестокой реальности его существования. Он не был и никогда не будет нормальным мужчиной. И если она готова связать свою жизнь с ним сейчас, то однажды горько пожалеет об этом.
Он не смог бы спокойно наблюдать за тем, как ее любовь превращается в ненависть, затем в отвращение, что неизбежно произойдет, когда она осознает, чем пожертвовала, связав свою жизнь с калекой и безумцем.
Вновь он мысленно выругал себя за то, что сделал признание, что навсегда изменило ситуацию между ним и его красивой, находящейся в плену трагических заблуждений женой.
— Это не важно, — сказал Гидеон.
Между бровями ее пролегла крохотная складка.
— О, Гидеон.
В тоне ее он услышал нотки жалости, но ее жалость ему не нужна, она оскорбительна.
И чтобы не смотреть на нее, неотразимо прекрасную, Гидеон, опустив глаза, сосредоточенно застегивал брюки. Руки в перчатках сильно дрожали. Его состояние было сродни тому, которое он испытывал во время приступа своего недуга, с той лишь разницей, что на этот раз он дрожал не потому, что прикасался к ней, а потому, что хотел к ней прикоснуться.
Он поднял взгляд и тут же приказал себе не обращать внимания на то, что она раздета. Ее нагота сильно его отвлекала.
— Чариз, надень рубашку.
Она нетерпеливо поджала губы.
— Ты не ответил на мой вопрос.
Он вздохнул и провел рукой в перчатке по волосам.
— Лучше бы этого всего не было.
— Почему?
— Ты наденешь эту чертову рубашку? — в отчаянии воскликнул он.
Чариз грациозно нагнулась, подхватила рубашку и натянула ее.
— Ну вот. Так лучше?
— Не сказал бы.
Он судорожно дышал, раздувая ноздри и сжимая кулаки. Он вновь горел от желания овладеть Чариз прямо сейчас. Ее сопротивление лишь разжигало его вожделение. Он был ненасытным сатиром. Будь у этой девушки хоть капля здравого смысла, она бежала бы от него без оглядки.
— Не понимаю, в чем проблема, — упрямо сказала она. — Ты любишь меня. Я люблю тебя.
— Ты не любишь меня, — огрызнулся он.
Чариз закатила глаза. Внезапное превращение искусительницы в надутую школьницу могло бы вызвать у него улыбку, если бы у него не было ощущения, словно она сдирает кожу с его душ и.
— Разумеется, я тебя не люблю, — с сарказмом сказала она. — Я тупая курица, у которой мозгов не хватает даже на то, чтобы себя прокормить. А ты полное ничтожество. Презренный трус, которого хныкающим вытащили из ямы, тогда как любой другой на его месте счел бы то, что ты перенес, сущим пустяком.