— Да сказать можно все что угодно! Даже у нас в России многие семьи со стороны выглядят вполне благополучными, а при ближайшем рассмотрении оказывается, что муж и жена друг друга практически ненавидят, не разводятся только потому, что привыкли за многие годы жить вместе. И это при том, что у наших женщин всегда есть возможность поступить так, как им хочется. А ты собралась ехать на Восток. Да на Востоке женщины вообще не люди. Тебе придется носить чадру, тащить на себе все домашнее хозяйство и быть старшей женой в гареме.
— Ленка, ты что несешь? — от удивления присвистнула я. — Какой, к черту, гарем? Мы в каком веке живем?
— Это у нас цивилизованное общество, но не у них. Арабам можно иметь нескольких жен.
— Может быть, и можно, — рассмеялась я. — Только никто не имеет. Да там у них практически все так же, как и у нас. Ты сейчас много чего сказала, только не сказала самого главного.
— Чего же?
— Ты забыла о том, что в глубине души каждая женщина мечтает, чтобы все ее проблемы решал мужчина. Но, к сожалению, в России — это редкость. Наши русские женщины взваливают все на свои плечи, тащат на себе своих детей, мужей, ведут домашнее хозяйство, работают за двоих и раньше времени старятся. А ведь на Востоке все совсем по‑другому. Это же замечательно, что тебе не нужно думать, как заработать деньги: муж сам все в клювике принесет. Тебе только нужно заниматься детьми и домашним хозяйством. Красота!
— Что ж хорошего‑то? Жить в Африке — это тебе не отдыхать в пятизвездном отеле. У них женщинам в мечеть во время молитвы даже войти нельзя, они в отдельном помещении молятся. О каком равноправии говорить можно?
— Оно и понятно: в мечети все раком стоят. Если женщины в мечети вместе с мужиками раком встанут, то мужикам не до молитвы будет: в их головы полезут различные греховные мысли. Пока ты будешь на четвереньках стоять, какой— нибудь озабоченный араб к тебе может сзади пристроиться.
— В том то и дело, что они почти все озабоченные. Я бы даже за египетского миллионера замуж не пошла, не то что за какого‑нибудь африканского середнячка. Лучше свобода в России, чем золотая клетка в Египте.
— В конце концов, в Египте существуют разводы. Если что‑то не срастется, то всегда можно развестись. Ислам допускает разводы, но не одобряет их. Но все‑таки можно развестись. Я где‑то про это читала. Нужно хотя бы три месяца прожить вместе, а уж потом разводиться. Родственники должны попытаться помирить супругов, а если у них это не получается, то брак расторгают.
— А дети? — укоризненно посмотрела на меня Ленка. — Даже если ты не примешь ислам, то при рождении они автоматически становятся мусульманами, и после развода муж совершенно спокойно может не отдать тебе детей. Если ты захочешь вернуться на родину, твои дети останутся в Египте. Таких случаев полно.
— Лена, я еще замуж не вышла, а ты меня уже разводишь.
— Когда едешь в чужую страну, нужно продумать все до мелочей и держать ухо востро. Не забывай, что египтяне свято чтут свои традиции.
— У моего Валида вполне прогрессивные взгляды. Да, он араб, но араб «продвинутый».
— Да уж видела я этих «продвинутых» мужиков в грязных, годами не стиранных халатах. Даже европеизированные арабы, возвращаясь в родные пенаты, вновь становятся мусульманами и начинают жить по своим обычаям. Валька, ты меня хоть убей, но я не понимаю, как можно жить в египетских трущобах и смотреть на грязные улицы, по которым разгуливают бродячие собаки и кошки. А чуть дальше от города отъедешь — так это кошмар! Арабы сбегаются на русских посмотреть, словно на каких‑то обезьян. Даже жутко становится. Я бы с египтянином даже переспать не смогла, не то что выйти за него замуж.
— Все так говорят, а когда на отдых в Египет приезжают, то и спят с арабами, и замуж потом за них выходят.
— Не знаю, про кого ты говоришь, но среди моих знакомых ты первая решилась на такой смелый и рискованный поступок — выйти замуж за египтянина.
Как только мы с Ленкой вышли из кафе на набережную, она широко развела руки и сказала мечтательным голосом:
— Валя, ты только посмотри, как красиво! Экзотика хороша до поры до времени. Конечно, в Москве нет верблюдов, ослов и мужиков в грязных халатах. Россия такая большая, ну неужели для тебя не нашлось ни одного нормального русского мужика?!
— Нет, — отрицательно закивала я головой. — Кому‑то подфартило, а мне — нет.
— Может, ты не там искала?
— А где еще искать? Уж где я только мужиков не ловила, по каким клубам ни ходила, ни один в душу не запал.
— А может, мужика не в клубе надо искать? Может, в библиотеке?
— Я и в библиотеке была — толку никакого. Один профессор на меня постоянно поглядывал, бороду почесывал и на стуле елозил, но так и не познакомился. В общем, он из тех, кто только смотреть умеет. Да и дома у него, наверное, семеро внуков по лавкам. Ленка, не всем же так везет, как тебе повезло с Колькой. Он тебя всю жизнь на руках готов носить, прямо как мой Валид.
— Я своему Кольке как сказала, что ты замуж за египтянина выходишь, так он вобще обалдел. Велел передать тебе, чтобы ты горячку не порола: он тебя с кем‑нибудь из своих друзей познакомит.
— Не нужны мне его друзья, я больше никого искать не хочу. Говорила мне мама, да я ее не послушала: «Не ходите дети в Африку гулять. В Африке злобные египтяне, которые влюбляют в себя наших девушек и предлагают им выйти за них замуж».
Я громко засмеялась, а вместе со мной рассмеялась и Ленка.
— Лена, ты видела, сколько в Египте мужиков? Их там пруд пруди! В Египте женщин не хватает, а у нас столько одиноких баб, что с мужиками конкретная напряженка. Поэтому наши мужики и ведут себя так безответственно, потому что их мало. Знают, что если с одной не получится, то обязательно найдется другая, которая будет намного сговорчивее, чем прежняя. Я когда увидела, сколько в Хургаде свободных мужчин, то подумала: вот бы сюда всех наши одиноких женщин привезти, а то ведь столько добра пропадает!
— Да уж, это точно! Только вот еще нужно спросить у наших женщин, интересует ли их подобное добро, — засмеялась раскатистым смехом Ленка. — Российские женщины и так в три смены работают, еще только осталось на них и арабов повесить. Эти черти ленивые будут только сидеть, кальян курить, да детей нашим теткам делать.
Услышав сигнал своего мобильного телефона, я застыла в улыбке и почувствовала, как бешено застучало мое сердце. Валид прислал мне очередное сообщение.
ГЛАВА 2
Этой ночью я слишком долго не могла уснуть. На телефон то и дело приходили сообщения, а перед глазами стоял образ Валида — такой красивый, страстный и сексуальный. Кто бы мог подумать, что на моей родине для меня не найдется подходящего мужчины, что мой любимый будет жить в далеком Египте. Если бы кто‑то сказал мне раньше, что это произойдет, то я бы не выдержала и рассмеялась своему собеседнику в лицо. Я никогда не испытывала недостатка в мужском внимании. Несмотря на то, что я далеко не худышка, мужчины частенько останавливали на мне свой взгляд, потому что я всегда была жизнерадостной, улыбчивой и интересной. Я смогла полюбить свое тело, свое лицо, свой голос и свой характер. После того, как это произошло, я ощутила, как изменился мой мир, потому что, когда ты любишь саму себя, тебя начинают любить другие. Меня никогда не смущала моя слишком большая грудь, а представители противоположного пола приходили от нее в настоящий восторг и пожирали меня взглядом.
На тумбочке у моей кровати стояла рамка с фотографией Валида. На ней он широко улыбался и смотрел на меня проникновенным жгучим взглядом. Именно этот взгляд меня и очаровал при знакомстве с Валидом. Когда Ленка увидела фотографию моего любимого, она сделала заключение, что Валид очень хитрый, и заверила меня в том, что все египетские мужики — личности довольно скользкие и неимоверно лживые. Но признаться честно, меня не очень‑то волновало мнение моей подруги, и я не разделяла все ее опасения. Я знала, что Валид меня любит. Я верила в это, потому что считала, что у меня слишком хорошо развита интуиция. Национальность моего любимого не имела для меня никакого значения, потому что я знала: если он по‑настоящему меня любит, то никогда не оставит в беде и сделает все возможное, чтобы я почувствовала себя уютно в чужой стране. Среди русских мужчин тоже полно лживых и хитрых типов: национальность здесь ни при чем, важен сам человек.