К счастью, он держал голову опущенной, и никто не заметил, как покраснело его лицо. Длинный, громоздкий плащ также скрывал его пульсирующую эрекцию, хотя он не мог скрыть, что ему нужно двигаться каждый раз, когда женщины плескались и хихикали. Он зажмурился, чтобы не подглядывать, благодарный за то, что они вышли из воды, но тем не менее отвернулся.
Убедившись, что она оделась, Куш повернулся лицом к ней.
Сыновья Богинь. Он чуть не ахнул вслух, у него открылся рот, когда увидел ее перевоплощение.
Вместо слегка чумазой женщины с растрепанными волосами и черной челкой, свисающей на глаза, Макс стояла между двумя крестиксами в прозрачном платье цвета слоновой кости, которое шлейфом спускалось на спину и мягко обтягивало изгиб ее груди. Они обвязали вокруг ее талии тонкую золотую тесемку, концы которой свисали с одной стороны.
Грязные пятна смылись, сменившись бледно-розовой кожей — без сомнения, результат горячей воды и мытья. Ее блестящие темные волосы зачесали на одну сторону, а черные ресницы делали еще ярче голубоватый оттенок глаз.
Служанки крестиксов одобрительно закудахтали, оглядывая ее с ног до головы, и Куш снова опустил взгляд в пол.
— Так гораздо лучше.
— Теперь она готова.
Одна из женщин щелкнула пальцами.
— Агаси, ты будешь сопровождать нас.
Куш надеялся, что агаси были известны не только своим молчанием и отсутствием яиц. Он кивнул и пошел вперед, шагая за женщинами и стараясь не поднимать головы.
Женщины постучали в дверь, и та открылась. Пухлый крестикс в пурпурном плаще стоял в круглом коридоре, постукивая ногой по твердому полу.
— Почему так долго? Канцлер уже ждет.
— У нас ушло больше времени, чем ожидали, — резко сказала одна из женщин. — Мы не могли привести ее в таком виде. Никто не захотел бы ее такой.
Куш ощутил вспышку гнева Макс и надеялся, что она придержит язык. Она так и сделала, хотя он видел, что еле сдерживается.
Пока крестиксы огрызались друг на друга, он воспользовался возможностью посмотреть из-под капюшона. В прошлый раз Куш был на адреналине и не смог как следует разглядеть местность, но теперь оценит здание, в котором их держали.
Как он и помнил, комната была цилиндрической, свет исходил от расположенных на стенах светящихся бра, спиралью поднимавшихся по лестнице с первого этажа. Над головой возвышался прозрачный купол, который давал много естественного света в течение дня. Однако сейчас была ночь, и сквозь нее виднелась лишь чернильная тьма. Куш не видел окон, но и не заметил никакой охраны, кроме тех, что стояли снаружи их комнаты. Не самое легкое место, откуда можно сбежать, но могло быть и хуже.
Крестикс в пурпурном повел их вниз, и служанки исчезли за дверью этажом ниже, махая и посылая воздушные поцелуи Макс, которая неловко помахала в ответ. Куш почувствовал ее облегчение, когда женщины ушли, хотя также уловил нервозность, которая трепетала в ее животе. Ему хотелось прикоснуться к ней и успокоить, но он не мог рисковать.
— Пошли, — сказал крестикс, махнув им обоим рукой вперед. — Мы и так уже опаздываем.
Спустившись на следующий уровень, крестикс резко постучал в дверь, едва дождавшись, когда та откроется, и придержал ее, когда они вошли.
— Она со мной, — крикнул он, и голос его эхом разнесся по просторной комнате.
Хотя комната, которую отвели Макс, была роскошной, но не шла ни в какое сравнение с той, куда они вошли. Трудно держать глаза опущенными, когда взор так и манит к большим окнам от пола до потолка, которые изгибались вдоль всего пространства дальней стены. Куш знал ночное небо своего мира, как свои пять пальцев, но никогда не видел его с такой выгодной позиции: скалистые скалы, поднимающиеся вверх и сияющие в свете трех лун, далекий силуэт песчаных дюн, вздымающихся на горизонте. Его охватила печаль при мысли о его деревне в песках и племени, которые, как он знал, придут за ними.
Несмотря на потрясающий вид, интерьер комнаты был прост. С потолка свисали полупрозрачные портьеры, в некоторых местах отодвинутые, чтобы создать небольшие пространства внутри комнаты, которые, казалось, изгибались и занимали весь пол. Сверкающий белый стол, длинный и узкий, стоял в стороне с единственным стулом за ним, а в центре комнаты, в углублении квадратной секции, располагался открытый огонь с искусственным голубым пламенем, ступеньки, ведущие к нему, были завалены подушками.
— А вот и ты, моя дорогая. — Из-за одной из штор показался старый крестикс, широко улыбаясь, но улыбка не коснулась глаз. — Он махнул рукой в сторону углубленного участка. — Прошу.