— Это точно, — согласился Джим. — Моя мать говорит, что и ее милость матушка мисс Сорильды точь-в-точь была такая.
Бетси глубоко вздохнула.
— Это еще проявится, верно? Жениться-то нужно с оглядкой, смотреть, кого в жены берешь.
— Я так и делаю, — улыбнулся Джим. — Потому и выбрал в жены тебя!
— Ох, Джим, нам еще столько лет ждать, пока удастся скопить денег! Да и потом, коли ты останешься работать в замке, вряд ли ее светлость позволит тебе на мне жениться.
— Тогда я уйду работать в другое место, ответил Джим. — Никто не запретит мне на тебе жениться, и не сомневайся!
С этими словами он обнял Бетси, но только собрался ее поцеловать, как девушка испуганно оглянулась.
— Только не здесь! — воскликнула она. — Пожалуйста, не здесь!
— Где же? И когда?
— Завтра вечером. Я потихоньку выберусь после ужина и встречу тебя за подъездной аллеей.
— Буду ждать. Смотри, не запаздывай, как в прошлый раз. Бетси улыбнулась ему и, заслышав в коридоре шаги, заторопилась.
— Эй, постой! — вскричал Джим:
— Я же не сказал тебе, зачем пришел. Засунув руку в карман, он вытащил письмо и объявил:
— Его милости от ее светлости!
Бетси взяла послание.
— Я снесу его в буфетную, — сказала она. — А тебе лучше подождать в людской.
— Скорей возвращайся, — тихонько попросил Джим. Девушка быстро зашагала по коридору, а он, не торопясь, отправился в людскую, просторное помещение, посередине которого стоял длинный стол. По дороге в буфетную Бетси взглянула на письмо и подумала, что герцогиня ничуть не лучше других женщин, вечно бегавших за графом, потому что он так хорош собою.
— Точно мухи вокруг горшка с медом! — возмущенно фыркнула она.
В то же время она не отрицала, что его милость весьма красив и может привлечь любую женщину, кто бы она ни была.
Она восхищалась новым хозяином и пожалела его за то, что он связался с герцогиней Нан-Итонской.
Бетси была добродушной, доброжелательной девушкой, но несправедливость, с какою с ней обошлись, нанесла ей жестокий удар, от которого она до сих пор не оправилась.
Она не только потеряла работу. Бетси понимала, что огорчила родителей, всегда гордившихся службой в замке, и испытала унижение перед знакомыми в своей деревне и в целом поместье.
Она гордилась тем, что поступила на службу в замок, похвалялась этим перед подругами детских игр. Ведь уже на протяжении нескольких поколений существовала традиция при приеме на службу в замок оказывать предпочтение тем, чьи отцы или матери уже служили там.
Миссис Беллоуз, экономка, была ею довольна, да Бетси и сама считала, что хорошо справляется со своими обязанностями, и вдруг ее выгоняют по той лишь причине, что так пожелала герцогиня.
«Ненавижу ее!»— решила Бетси, глядя на размашистый почерк герцогини.
Она перевернула конверт обратной стороной и при этом заметила, что сургуч, которым был запечатан конверт, треснул.
«Должно быть, это случилось, когда Джим засовывал письмо к себе в карман», — подумала девушка с надеждой, что ему не попадет за то, что конверт оказался открытым.
Пока Бетси разглядывала конверт и беспокоилась за Джима, ей в голову пришла неожиданная мысль.
Сначала ее ужаснуло, как могла она даже подумать об этом, но, поддавшись порыву, подстрекаемая любопытством и каким-то иным чувством, над которым она была не властна, девушка зашла в цветочную комнату.
Здесь было множество полок, на которых хранились вазы для цветов, круглый год доставляемых садовниками из теплиц.
Сейчас в комнате было пусто. Бетси закрыла за собой дверь и постояла, глядя на конверт в своей руке. Затаив дыхание, ибо понимала, что поступает столь возмутительно, что самой стыдно было даже думать об этом, она вытащила из конверта плотный листок писчей бумаги, на котором герцогиня написала записку.
Бетси ходила в школу, которую герцог устроил для детей своих служащих в деревне и учительнице которой платил жалованье.
Поэтому она умела читать, правда медленно, и ей понадобилось некоторое время, чтобы разобрать написанное, хотя герцогиня писала крупным разборчивым почерком.
С некоторым трудом девушка прочитала:
«Завтра ночью его не будет дома. Подъезжай в девять к дверям западной башни, я оставлю их открытыми. С нетерпением жду этого часа, сгораю от желания слышать твой голос, очутиться в твоих объятиях».
Подпись отсутствовала.
Закончив чтение, Бетси с шумом перевела дыхание.
— Ну и ну! — сказала она себе. — Ежели б его светлость знал, чего делается, вот уж поразился бы. А ведь он в ней просто души не чает!
Она вложила записку обратно в конверт, послюнила палец и с силой нажала на сургуч, надеясь, что никто не заметит трещины.
После этого девушка вышла в коридор и опять пошла в сторону буфетной.
Уже на обратном пути, когда Бетси торопилась в людскую, где» ее ждал Джим, ей в голову пришла мысль, настолько невероятная, что она поразилась, не рехнулась ли в самом деле — додуматься до такого.
Бетси отворила дверь в людскую и сначала было решила, что Джим уехал, не дождавшись ответа, переданного ей дворецким, но тут он выскочил из-за двери, обнял и принялся целовать до тех пор, пока она не стала его отталкивать.
— Веди себя, как положено, Джим Тревел! воскликнула она, тщетно пытаясь говорить возмущенно. — Выгонят меня из-за тебя, вот что. А ну как вошел бы кто и увидал нас?
— Никто не вошел, а до пятницы мне не дождаться, — возразил Джим. Он говорил с таким жаром, что Бетси чуть-чуть ему улыбнулась, зная, как сильно он ее любит и всегда любил еще с той поры, когда они вместе росли.
Джим опять было потянулся к ней, но она сказала:
— Слыхала я, его светлость завтра уезжает.
— Впервые слышу, — отозвался Джим. — Откуда ты знаешь?
— Он что, в Лондон отправляется?
— Наверно. Слыхал я, что ее величество не может без него обойтись.
— А я думала, у нее есть принц Альберт.
— Ясное дело, есть, — подтвердил Джим, — да только, как всем женщинам, ей хочется, чтоб побольше мужчин плясало под ее дудку. — Он сказал это безразличным тоном, но тут же с горячностью добавил:
— Только я убью всякого, кто попробует увиваться за тобой, так и знай!
— Незачем тебе ревновать, — сказала Бетси. — А что, его светлость остановится в Нан-Итон-Хаусе?
— Где ж еще? — удивился Джим. — Отличный дом, хотя, по мне, конюшня там маловата.
Бетси не ответила.
Она размышляла, и ей нужно было как следует сосредоточиться, чтобы обдумать необычайную идею, которая, казалось, явилась к ней сама по себе неведомо откуда.
Возвращаясь домой уже после того, как она видела графа на Большом Галопе, Сорильда думала, что будет жаль, если он не приедет на обед, о чем беспокоилась ее тетушка.
Сорильда полагала, что приглашение содержалось в той записке, которую она относила в конюшню для того, чтобы Хаксли отправил ее в Уинсфорд-парк.
Когда Джим вернулся с ответом, Сорильда отнесла его наверх. Герцогиня забрала письмо, но не открывала его до ухода Сорильды.
«Мне не позволят присутствовать на званом обеде, — думала Сорильда, — но можно будет поглядеть на графа с верхней площадки лестницы или с галереи менестрелей, проходившей над большим банкетным залом, где принимали гостей».
В передней части галерея была сплошь покрыта резьбой, и Сорильда уже убедилась, что оттуда можно наблюдать за гостями так, что они даже не догадываются об этом.
«Было бы любопытно, — размышляла она, — взглянуть на графа поближе». Однако, если бы ей пришлось выбирать, она предпочла бы увидеть его лошадей.
В этот вечер, когда она обедала вместе с дядей и его женой, герцог сказал:
— Раз уж я отправляюсь в Лондон, то могу захватить с собой ожерелье, которое ты хотела починить. Не нужно будет посылать его с нарочным.