Генерал спустился по мраморной лестнице на первый этаж Бирюзового Дворца, минул роскошные залы для приемов, рабочие кабинеты, покои для гостей и слуг и вышел во внутренний двор. По извилистой, мощенной камнем дорожке, он поднялся на вершину горы, к храму. Совершив таинство молитвы и ритуальные обряды, он вышел на крыльцо и поглядел в сторону моря, где на волнах качалась «Владычица Морей». У лестницы его ожидал паланкин. Шэнь намеревался отплыть в Срединное Царство, а после проехать тайком до родного княжества Дунасян, губернатором которого был его старший, верный брат.
Он усмехнулся – Высокий Солнечный принц Реншу еще не знает, какую участь для него уготовил Извив Пути. В Шелковом Городе, да и во множестве других провинций у него - старого, боевого генерала сохранилось немало сторонников и последователей. Вместе они устроят переворот, убьют законного наследника и заполучат Нефритовый Трон. И все это еще до конца двенадцатой луны года.
Со стороны рисовых полей послышались вопли и свист хлыста. Похоже, стража погнала рабов по баракам. Откуда-то сзади летели песни наложниц. Шэнь стряхнул размышления и подошел к ступеням, отделанным нефритом. Впереди мелькнул пламенный огонек, а следующий миг жалобно завыла чья-то демоническая глотка.
Старый воин вздрогнул и открыл рот - на последней ступени Храма сидела рыжая лиса-оборотень. По шерсти зверя перебегали огненные искры, мечущий хвост высекал струи пламени, огромные сверкающие глаза казались двумя кровавыми солнцами.
От пронзительного, нестерпимого воя и ужасающего облика бесовки Шэнь оцепенел. Встреча с хули-цзин[41] не сулила ничего хорошего и всегда предвещала беды, болезни и скорую смерть, тому для кого «пела». А уж если представала пред человеком воочию, считали – его дни сочтены.
Собрав волю в кулак, он выхватил меч и закричал:
- Пошла прочь! Убирайся!
Шерсть лисицы налилась алым сиянием; пушистый хвост ударил по каменной дорожке, извергнув маленький огненный смерч; из глотки донесся хриплый кашель-смех и дух растаял облаком горячего воздуха. Когда к Шэню подоспела охрана - оборотень пропал. Все, что оставила после себя вопящая хули-цзин - выжженный круг на белых камнях и бесконечный ужас в сердце старого генерала.
* * *
Башня Мрака и Тишины высилась на голой вершине Зимней Горы и была обнесена глубоким рвом с водой, через который перекинули хлипкий мост.
Заточенная под самую крышу Лин давно поняла, что твердыня оправдала свое название, потому, как ничто не могло нарушить здешнюю могильную тишину и вечный сумрак. Лишь изредка девушка слышала пронзительный свист ветра и очень слабое эхо парящих птиц. Но чаще, чувствовала себя будто оглохшей.
Она не ведала о судьбе мужа и страшилась за жизнь брата. Ей было горько и тяжело, но она знала, что не уступит Шэню. Не уступила в прошлый раз, не сделает этого и сейчас. Покорность и смирение, которые ей привили, безусловно, важные добродетели, но в сложившейся ситуации ими лучше поступиться. Пусть хоть заморит голодом, он не добьется от нее благосклонности и не получит согласия на брак.
Чтобы утешиться Лин читала сутры, а по ночам вглядывалась в яркие звезды, надеясь получить предзнаменование или хотя бы тонкий намек, но тщетно. Боги Девяти Небес молчали, точно забыв о ее существовании.
Если бы лютня Тая была сейчас у нее, она бы что-нибудь придумала. Но лютня осталась лежать на подушках в покоях Бирюзового Дворца, из которого ее утащили охранники. Значит, надо ее заполучить. Но как? Если сама Императрица заточена в четырех стенах, а инструмент на другом конце острова?
Оставалось уповать на милость богов.
…Лин коротала время в камере два на четыре жэнь и тихо глотала слезы. По холодному и сырому камню гуляли сквозняки, по скольким, мрачным стенам бегали юркие ящерки. Два узких решетчатых окна выходили на север и юг. С севера открывались рисовые поля, на которых с зари до заката трудились невольники Шэня, с юга – прекрасные долины в цветущих орхидеях (благодаря им, остров и получил свое название), бамбуковые рощи и кривые горные хребты.
К ней наведывались дважды, утром и вечером. Чтобы принести плошку риса и чашу с водой и вынести ведро. С ней не говорили, на вопросы не отвечали. И так день за днем. Но однажды, служанка откликнулась.
- Я постараюсь, - нервно прошептала она и попятилась от железной двери. – Но если господин управляющий узнает, он с меня кожу сдерет.
- Не узнает, потому что не услышит, - заверила Лин.
Служанка издала тихий вздох и убежала. А вечером вместе с горсткой плохо проваренного риса принесла лакированную лютню, о которой просила Лин.
- Спасибо тебе, - сказала девушка, забирая музыкальный инструмент, протиснутый в отверстие между искрошенных стен.
Служанка промолчала и бросилась бежать. Из коридора послышался крик:
- Не выдавайте меня, госпожа.
Лин и не собиралась. Она сползал по стене на каменный пол, положила лютню на колени, покрытые грязными, поблекшими шелками, и тронула струны. Впервые за несколько дней мрачная и тихая камера наполнилась природной силой и привела угасавшую ци[42] девушки в равновесие. Неспроста великая Книга Песен Юэ Цзи наделяла звуки магической силой, утверждая, что «музыка управляет небом и землей и устанавливает основы соразмерности и гармонии»[43]. А ведь эта лютня была еще и особенной. Из Священного Храма Гармонии, возведенного в честь Ши Куана.
Чародейная мелодия пронзили расстояние и время и понеслись к тому единственному, о ком думала девушка. К Императору Потаенного Царства Лю Таю.
Чтобы не расплакаться, она тихо запела:
Я пою, я - играю.
К одному лишь тебе я взываю.
Слышу шум у реки,
Вижу тени цветов,
Укрываюсь дождем,
Убегаю в туман,
Потеряла тебя…
Все обманчивый сон…
* * *
Пары горячего воздуха искажали очертания перегородок, предметов и роскошную утварь императорских покоев. Вокруг горели сотни свечей. За ярко-красными ширмами сдавленно завывали молитвы о выздоровлении. Нежно звенели колокольчики.
Из-за приоткрытой двери послышались голоса:
- Мы все в совершенной растерянности Первый Министр Чжэн. Его Императорское Величество должен был отойти в Подземное Царство еще несколько восходов назад, но он по-прежнему жив. У него слабое дыхание и сердцебиение, но он жив. Придворные лекари делают все возможное, чтобы вернуть Достойнейшего Сына Неба в сознание, но пока безрезультатно.
- Сделайте невозможное, но верните моего брата к жизни, - послышался взволнованный голос Чжэня.
- Я бы с радостью… но на все воля богов Девяти Небес.
- Это не просьба, лекарь. Это приказ.
- Конечно, о господин. Прошу прощения.
Через мгновенье собеседники удалились и внутренние покои снова наполнились монотонным чтением сутр и шипением горящих свечей.
А потом, он услышал самую прекрасную музыку, какую когда-либо слышал. И призрачное эхо голоса Лин:
Потеряла тебя…
Все обманчивый сон…
Я пою, я - играю.
К одному лишь тебе я взываю.
Тай открыл глаза и ощутил, что страшно ослаб. Он едва мог шевелить руками и ногами, не говоря уже о том, чтобы позвать кого-то на помощь. Впрочем, они не помогут.
Никакая смертная медицина не способна вылечить человека от яда фэ, проникшего в кровь и органы. Он и жив-то благодаря «щедрому» проклятию Лун-вана. Неведомо как, но драконий облик, в котором Тай жил долгие столетия, укрепил его тело и дух и теперь отчаянно сопротивлялся смертельной отраве. Однако, юноша чувствовал – еще два – три дня - его силы истощаться и он умрет.