- Повторите, - настоятельно рекомендовал Сян Юй. – Вы слушали, то, что я сказал, Ваше Императорское Высочество?
Лин кивнула и взяла кисть.
Ее старшая сестра Дейю сидела на расстоянии вытянутой руки и получала от господина Сян Юя одни похвалы. Прекрасная шестнадцатилетняя принцесса считала себя мудрейшей девой Шелкового Города, ибо ее стихами и поэмами восхищались первые поэты Империи.
Дейю отложила кисть и зачитала:
Луна укуталась облаками,
Летняя ночь тает в тишине,
На розах блестят капли.
Это мои слезы.
Ты не пришел ко мне сегодня,
Не пел под окном,
И разбил сердце возлюбленной.
Учитель одобрительно кивнул и Дейю гордо улыбнулась.
Лин поморщилась и вернулась к писчему шелку. Ей никогда не достичь мастерства старшей сестры. Никогда не сравниться с ней красотой, утонченностью и мудростью.
Сквозь оконные переплеты сочились утренние лучи, летели голоса придворных и евнухов, а еще внезапно зазвонивший гонг.
Лин вскочила, позабыв о правилах и этикетах, но получив неодобрительный взгляд Сян Юя, плавно опустилась на место и так же поднялась.
- Отец вернулся из похода к Красной Скале, - заявила Дейю и, подобрав пышные шелка, жеманно встала.
С улицы слышались крики горожан и топот императорских сапог. К городскому причалу швартовались первые корабли из армады императорского флота. Лин и Дейю в свите служанок и евнухов высыпали на балкон Зала Пера и Кисти, с трепетом ожидая возвращения отца во Внутренние Покои Изумрудного Дворца. Однако, ни к обеду, ни к ужину, он не явился.
И только в сумерках Лин узнала страшную весть – Сына Неба призвали боги Девяти Небес. Об этом ей лично рассказал генерал Шэнь. Упав на колени, он трижды стукнулся лбом о пол и признался:
- Это страшная потеря, Ваше Императорское Высочество.
Потрясенная Лин медленно опустилась в кресло. Шэнь приподнял голову и уставился на нее в упор, пожирая глазами. И лишь заметив, что она негодует из-за этого взгляда, снова склонился. Странный блеск в глазах генерала она приняла за блики красных фонарей и игру вечерних теней. Знала бы дочь Императора, чем вскоре обернется для нее, эти «голод» и «жажда» пятого человека в Империи.
- Прошу прощения, госпожа.
Принцесса нервно махнула рукавом:
- Оставьте меня. Все.
Служанки, помощницы и няньки покорно исполнили приказ.
Шэнь нехотя поднялся и поклонился.
- Моя скорбь неутолима, - вновь заверил он и покинул ее.
Но лишь до поры.
II .
день Солнца месяца Красного Фазана, 1527 год Марса
или Восьмой Месяц 31 года правления Императора Шу Аньфу
- Я умер?
- Пока нет.
- Я жив?
- Возможно.
- Где я?
- В моем доме.
- Где твой дом?
- За границами миров.
- Как называется это место?
- Потаенное Царство.
- Как я здесь оказался?
- Море вынесло тебя на рассвете.
- А ты кто?
- Голос проклятой державы.
- Как мне тебя называть?
- У меня было много имен. Ни одно мне больше не принадлежит.
- Но все же, как мне к тебе обращаться?
Недолгое молчание и ответ:
- Зови меня Лунг [можно перевести, как дракон].
- Да, господин Лунг, - и Император Шу Аньфу открыл глаза.
Мягкие подушки из красного шелка приятно охлаждали ушибленную голову и порезы на теле. В просторной зале пахло мускусом и амброй. В переплетах окон виднелись облака, окрашенные в цвета персиков и слив, мягко мигали хрустальные купола ближайших дворцов.
Сын Неба растерялся. Будучи не обычным смертным, а избранным Девятью Небесами и хранимым духами добра, он впервые в жизни не знал, что ему делать. Во Внутренних Покоях дворца Шелкового Города его окружали мудрые советники и прозорливые астрологи, бесстрашные военачальники и преданные сановники, его ублажали десять тысяч самых красивых женщин Империи, главными из которых были светлейшая Супруга Императрица Венлинг и желаннейшая Любимая Наложница Ян Мей, но здесь, среди затерянного рая он остался совсем один.
Не ведая, как жить дальше, Шу закрыл глаза и, к его радости, задремал. Но стоило проснуться, одиночество никуда не пропало.
Загадочный господин Лунг не показывался, лишь изредка откликаясь на вопросы гулким, раскатистым эхом и Император день ото дня все острее ощущал себя брошенным на произвол судьбы. Тянулись недели, после – месяцы. Ничего не происходило.
Но однажды произошло.
Гуляя по Саду Пурпурного Соловья, разбитого близ Холмов Ясного Утра, Шу заметил в небе парящую тень, сверкавшую нефритовым брюхом и огненной чешуей. К несчастью, тень быстро скрылась за синеющими хребтами Каскадных Гор и он не смог ее толком разглядеть. Утро вновь наполнилось шепотом листвы и журчанием искусственных ручьев. Император печально свел плечи и поплелся дальше; он не хотел признавать, но чувствовал - куда бы не вынесло его Лазурное Море, оно вынесло его в тюрьму.
… Подкрались сумерки, подсвеченные розовыми и сиреневыми фонарями. Сгущался туман и небо над головой алело всполохами огня. Как обычно (а это длилось на протяжении многих безрадостных дней) Император шел меж садовых беседок, оплетенных золотыми вьюнами, и любовался клумбами с благоухающими пионами. Быстро темнело, но к вечерней трапезе, где на фарфоровых блюдах и в золотых чашах его ожидали царственные угощения, он не торопился.
Вместо этого Шу свернул вглубь садов. Дорожки, окаймленные глициниями, соединялись и путались крытыми переходами, уводя все дальше в незнакомые глазу парковые места. Сколько Император себя помнил, он всегда отличался здравым умом и не переходил границ дозволенного, а тем более не нарушал ритуалов и прислушивался к предостережениям. День и Ночь, Небо и Земля, Свет и Тьма, Желания и Запреты подчинялись энергии двойственности и не должны были потрясаться сиюминутными слабостями, продиктованными порывами и страстями. Великий Учитель Дао завещал: равновесие – вот основа постоянства империи и народа.
Но то ли измученный одиночеством, то ли сломленный потерями и горем, Император Шу нарушил запрет Лунга и вошел в Запретный Парк – сердце Сада Пурпурного Соловья. В свете осенних звезд он увидел каменную возвышенность, на которой мерцала подставка из хрусталя. У ее подножия в бронзовых треногах горело сандаловое дерево. Меж веток кружились лепестки черных роз. Вокруг роптали сливовые деревья.
Императора поранило торжеством – в подставке сверкала большая жемчужина гордого лунного цвета. Летописи Первых Династий упоминали не только погибшие царства и павших императоров, сражения с врагами и подвиги героев, но так же легенды и мифы Трех Царств. Увы, измученный разум Шу так и не сумел вспомнить завета предков, упоминавших «о жемчужине дракона», но это стало и не важно. Едва увидев жемчужину, он перестал быть прежним.
Над Каскадными Горами разгорались звезды, вечерняя трапеза канула в небытие, а Шу, опустившись на колени пред возвышением, никак не мог отвести от жемчужины глаз. Сердце Сына Неба неодолимо возжелало ей обладать. Но… разум предостерегал. Чувства боролись в Императоре подобно двум противоположностям Инь и Ян. Он тянулся к жемчужине, но помня наказ господина Лунга - не приближаться к Запретному Парку, -страшился последствий.
Он просидел в саду целую ночь и вернулся в покои под утро. Его мысли затухли, как фонари и он провалился в сон, но как только проснулся, вновь отдался размышлениям о жемчужине. С самого детства Шу мечтал, что его имя впишут в легендарную Книгу Песен, наделив титулами Непобедимого Полководца и Объединителя Княжеств. Что ж, он этого добился и вечно будет почитаем людьми. Но как только покоряется одна вершина, сердце жаждет покорить новую – еще выше, еще прекраснее, еще величественнее. Таковой для него стала – безымянная жемчужина. Шу сотрясся в сладкой судороге – вернись он домой с жемчужиной дракона, его возведут в ранг божества.