- Амтомас, почему стражники, нарушившие баланс миров, который они обязаны были защищать, всё еще живы? – по-видимому, решил Адиллатисс перещеголять Алекса в безразличии к окружающим.
И, надо признать, ему это удалось. Особенно, когда до нас дошел смысл сказанного Повелителем. Но, к своему ужасу, додумывать, как проводятся здесь казни, нам не пришлось. Ведь уже через секунду, вняв легкому кивку Амтомаса, воины, обеспечивающие охрану Повелителя, выступили вперед. И, неестественно сверкнув глазами, ринулись к скукожившимся в углу провинившимся.
Нам же снова заложило уши от зловещего шипения, разнесшегося под мраморными сводами. Несчастные приговоренные даже с места не сдвинулись. Так и остались стоять, согнувшись перед лицом неотвратимого. А еще через миг их кожа, стремительно покрываясь серым налетом, начала преобразовываться в твердый камень.
Паранормальность этого зрелища пугала чуть ли не сильнее, чем сам факт уничтожения чьей-то жизни. Да еще и таким изощренным способом.
Больше василискам дерзить не хотелось. Но это в любом случае не означает, что я готова молчать и...
- Я согласен на обмен, - изрек вдруг Алекс, перекрыв мне не только энтузиазм, но, казалось, и весь кислород. Да я едва не захлебнулась последним глотком воздуха, услышав такое!
- Согласен обменять МЕНЯ на свое безбедное существование?! – взвизгнула я, вырвавшись из каменного захвата.
Однако перехватив под грудь, Адиллатисс с легкостью закинул брыкающуюся меня себе на плечо:
- Слово сказано, - без особого проявления эмоций сообщил он во всеуслышание. Так, словно никакого другого решения Василиск от Алекса и не ожидал.
И, не обращая никакого внимания на мое отчаянное сопротивление, неторопливо прошествовал к широким дверям, ведущим в какой-то коридор.
Рассмотреть как следует, что меня ожидает в тех потёмках, не получалось. Во-первых, было не до того. А во-вторых, как бы я ни вытягивала шею, перед глазами в основном были крепкие округлости пятой точки Повелителя. «Мне бы так ягодичные мышцы накачать!» - пролетело в смятенном мозгу между воплями возмущения и клятвами, что я свободная женщина!
Лишь у самого выхода, я вспомнила оглянуться и проверить, кто же все таки из девочек свалился в обморок. Ей хоть помощь оказали?
Однако «ею», как ни странно, оказался Риткин качок. Дэн, отваливший в глубокий нокаут еще в самом начале переговоров, всё еще продолжал изображать массивную звездочку на мраморном полу. И оставался в бессознательном состоянии, не замечая злобных пинков своей возлюбленной половинки, присыпанных отборным матом. Я же решила не отставать от подруги и, как у нас с Риткой и повелось с детства, посостязалась с ней в смачных эпитетах. Но адресованных лично Повелителю наглых васильков!
- Ну и за каким Змеем тебе эта истеричка? – презрительно фыркнул рядом Амтомас, который, очевидно, был в дружеских с Адиллатиссом отношениях, раз ему позволялось тыкать своему правителю. – Только потому что девчонка белобрысая? Так ты бы сказал, что темненькими пресытился! Я б тебе дюжину таких светловолосых фурий из мира Вервольфов приволок!
- И развязал бы межгранную войну? – отверг Повелитель предложение услужливого друга. – Да и потом, светлые волчицы не поворотливы и холодны, что льдины.
- И с чего ты взял, что эта по-теплее? - нагнул Амтомас ко мне свое наглое лицо, мгновенно получив не зависящую от меня раздраженную ответку:
- Тебе вроде приказали расселением пришельцев заниматься! – огрызнулась я, взбешенная манерой, в какой эти типы обсуждают меня и женщин вообще. – Чего прохлаждаешься?
- Хаха, а сам-то не видишь? – смеясь, обратился Повелитель к другу. – Девочка просто огонь!
- То есть все же блондинки? – изумился Амтомас, пропустив мимо смуглых ушей мою поддевку. – А как же Аллесена? Я думал, ты ею доволен.
- Не напоминай, - устало качнул мой могучий носильщик головой, обдав меня уже знакомым запахом горького шоколада.
Бли-и-ин! Ну почему я не люблю приторно-сладкий молочный как Рита? Или вообще белый безвкусный как Алекс, а?!
Не-е-ет, я, как на зло, помешана на темном-темном шоколаде! Обмазывается им Адиллатисс что ли?..
М-м, просто головокружительный аромат...
- Она тебя нюхает?? – вздрогнула я, услышав пытливый голос Амтомаса, поймавшего меня с поличным.
- А тебе завидно? – не остался Адиллатисс в долгу. – Хочешь, чтобы и тебя понюхали?
Напряженно сжалась. Только бы этим извращенцам не пришло в голову еще и друг с другом меня делить! Я с одним шоколадным не знаю, как справлюсь...
- Да нужна она мне! - фыркнул Амтомас. - Бледная, мелкая, еще и пахнет... ф-ф-фы-ыы-фф... эмм??.. Кислятиной!
- Отлично, - ответил Повелитель на эту обидную кучу "комплиментов" обо мне.
- И что в этом хорошего? - видимо, брюнет пришел в такое же недоумение от комментария Адиллатисса, что и я.
- Не придется тебя убивать, - невозмутимо пояснил Повелитель Василисков. - А то мне начало казаться, будто ты злишься оттого, что хотел мою девочку себе.
"Тогда даже жаль, что Амтомас не претендует на меня", - кровожадно подумала я, выгибаясь, чтобы получше разглядеть опешившего брюнетика.
- Раньше ты не прочь был делиться, - задумчиво пробормотал тот, вновь заставив меня опасливо сглотнуть.
- Я тебя предупредил, - очевидно, расценил Адиллатисс слова друга как признание в верности своей догадки.
А потом мой могучий похититель внезапно обратился ко мне:
- А ты расслабься, девочка, - посоветовал он своей грудной хрипотцой, щекочущей слух. - Всё равно от тебя сейчас-с мало что завис-с-сит, - еще и по попке меня легонько шлепнул! Для пущей убедительности, видимо. Гад самодовольный!
«Это мы еще посмотрим, что, от кого и в какой степени зависеть будет!» – подбадривала я себя оставшуюся часть пути. Но мысли коварным образом не желали слушаться, вновь и вновь возвращаясь к вышеназванной... нет, не угрозе быть распластанной между двумя василисками. А к некоей Аллесене. Которая почему-то напрягала меня сильнее, чем риск стать героиней тройничка. И что-то мне подсказывает, что этот мерзавец Амтомас неспроста о ней заговорил! Вот кто она, а?? – словно припаяли мои размышления к неизвестной брюнетке. И зачем эта, наверняка, роскошная Аллесена мешает мне планировать побег и месть?
Ну или месть, а потом уже побег. Нужно же ненадолго задержаться и как минимум выяснить, каков Повелитель в сек.. в с.. в смысле, какой у него парфюм, вот!
Глава 4.
Остановились перед большими резными дверями красноватого дерева. Повелитель отпустил своих воинов, и мы остались наедине в небольшом холле с высоким арочным потолком, подпираемым спиралевидными столбами.
Они, как и стены, были украшены витиеватыми узорами, представляющими собой переплетение золотистых змеевидных тел и сине-голубых растений. Яркая мозаика у подножия столбов, на потолке и во всех углах дополняла изысканность интерьер.
Адиллатисс опустил меня на пол, продолжая удерживать за талию. Не отошел, не заговорил, только смотрел. Просто стоял и прожигал меня распаляющей зеленью глаз. Ничего не предпринимая. Не двигаясь. Словно вонзив потемневшие радужки своих гипнотических омутов в мое сознание. Подавляя, поглощая волю своей властной аурой. Он смотрел, а я чувствовала, что обмякаю. Таю, под этим голодным взглядом выжидающего хищника.
«Чего он ждет?» - прозвенело в голове, и я вздрогнула не в силах больше терпеть эту пожирающую меня неизвестность.
Подалась вперед, в интуитивном желании подтолкнуть его к действиям. К любым. Пусть уже решит, что намерен делать! И стоило меня куда-то нести, чтобы превратить в зашуганный камень?!
Он почувствовал. Адиллатисс довольно усмехнулся, а в следующую секунду меня накрыло сумасшедшей силой его горячих желаний. Рот обожгло плотоядным поцелуем, выбивающим всё разумное из мыслей. Мне чудилось, он не целует, а вбивается в меня жаждой своего умелого языка. Меня сдавило между одним из столбов и, как казалось, не менее крепким телом. Я задыхалась от его напора, дрожала от уверенных движений мускулистых рук. Ласкающих, сжимающих, приподнимающих мои вдруг ставшие послушными ему ноги. Как и вся я. Не удавалось заставить себя противиться Адиллатиссу. Не хотелось бороться. Мне хотелось только Его. Еще! Больше. Мне было мало. Даже когда его рука скользнула под юбку, дотронувшись до напряженного бугорочка в самой чувствительной точке на моем трепыхающемся теле. И особенно когда первая же чуть грубоватая ласка выбила из меня приглушенный стон.