— Боюсь, это невозможно, — произнёс Тень спокойно. — Если мы встретимся, то это будет там и тогда, когда скажу я. По моим правилам, и никак иначе. Но спасибо: ты подала мне мысль.
— Правда?
Он долго смотрел на меня. И наконец кивнул, доставая чистый лист:
— Правда.
— Что-то мне подсказывает, что это письмо не из тех, что вручают у парадного входа, — заметила я.
— О, отправить его довольно просто, — рассеянно произнёс Тень, склоняясь над листом и выводя на нём одну-единственную строчку. — Конечно, оно пройдёт через третьи руки, но содержание… Его всё равно никто не поймёт.
Я вдруг заметила, что строчка была сплошной. Тень не делал промежутков между словами, и все они слились в одно. Какой-то шифр?
Я подалась вперёд, но Тень уже сложил лист и убрал его в конверт. Достал второй конверт и, одним росчерком выведя имя на первом конверте, тут же убрал его во второй.
— Надеюсь, оно дойдёт вовремя, — пробормотал он. — Не люблю, когда почта… запаздывает.
— Боишься, что вы вместе не попадёте на одну вечеринку?
— Что-то вроде того.
Он встал, подхватив конверт, и без труда поймал мою руку другой рукой.
— Если бы ты знала, что мы больше не увидимся, — задумчиво произнёс Тень, сжимая мои пальцы, — чего бы ты хотела напоследок? Подозреваю, горячий шоколад после обеда вряд ли тебя порадует. Как и качели в саду.
Я молча покачала головой.
— Мне ничего не нужно. Зачем ты вообще спрашиваешь? «Больше не увидимся»? Собираешься меня перепродать?
Тень хмыкнул:
— Продать? Да с таким сокровищем, как ты, придётся немало попотеть перед тем, как тебя заберут хотя бы даром. Но тебе ничего не нужно, я понял. Кстати, запомни одно имя. Род Дезирр.
— Лучшие законники Рин Дредена? — уточнила я. — Зачем они мне?
— Законники Рин Дредена, блюдущие тайну, — уточнил Тень. — Ты теперь собственность Триумвирата, проданная мне, и все бумаги оформлены целиком и полностью. Я не собираюсь отпускать тебя на свободу: это нонсенс по меньшей мере. Но в моём завещании ты переходишь в собственность…
Внутри меня вспыхнуло яростное пламя.
— Ещё слово, — процедила я, — и я перейду в эту собственность прямо сейчас. Какого дьявола ты так мной распоряжаешься? Я похожа на диванную подушку?
— …В собственность Дары Незарис, которая таким образом получает себя обратно, — невозмутимо закончил Тень. — Увы, я забыл вписать в завещание диванные подушки. Как и десертные ложки, кстати. Предлагаешь мне составить опись?
Я открыла рот. И закрыла его. Что скажет Церон, если вдруг узнает, что Тень вздумал встать у него на пути и отобрать его игрушку? И что сделает?
И какого дьявола Тень вдруг вздумал писать завещание? Неужели он тоже умрёт, как и Конте, и тогда я…
…Что? Буду свободна?
…Или буду несчастна?
Я не могла додумать эту мысль. Просто не могла.
Я сжала пальцы Тени.
— Пойдём обедать, — тихо сказала я.
Глава 53
Следующие два дня были похожи на длинный мрачный коридор, пол в котором был устлан раскалёнными угольями.
Горе, отчаянное и острое, рвало меня изнутри, но я старалась не подавать виду. Тень, прекрасно всё замечающий, ничего не говорил. Мы проводили часы в кабинете за книгами, почти не разговаривая, но едва ли он или я прочитали за эти два дня хотя бы одну главу.
Я исподтишка рассматривала рисунки в его кабинете. Они не были похожи на работы умелого художника, но в этих карандашных эскизах была жизнь.
Подземье. Пещеры и подземные озёра, ажурные ступени, выточенные в скале. И деревья. В Подземье были свои деревья, больше напоминавшие грибы или кораллы. Один из рисунков сразу привлёк моё внимание: изгиб каменного ствола, ощетинившегося застывшими янтарными иголками, словно сосна, полускрывающая собой окно. И смутная фигура за этим окном. Словно отражение. Тень.
— Кто это? — спросила я, впервые увидев рисунок.
Тень отложил книгу. Он сидел, едва ли перелистывая страницы, но я успела заметить, что поля были исчёрканы карандашными заметками, и скромный томик в бордовой обложке с золотым тиснением явно берегли. Моя закладка, кстати, к нему бы подошла, не будь она такой обгорелой.
«Путь императора». Я слышала о ней, но среди книг Конте её не было, хотя у него наверняка была возможность достать любой, даже самый дорогой и редкий том. Странно, почему же он так этого и не сделал?
Думать о Конте даже секунду было чудовищно больно. Но думать о чём-то ещё я просто не могла.