– Подними ему голову, – хрипло сказал Алекс.
– Саломея, – прошептал Кэм. Мэтт нагнул к нему голову. – Что?
– Саломея. Моя златовласая танцовщица…
В этот момент серая пелена стала черной, и Кэм провалился в океан темноты.
Шум. Свет ламп. Боль, острая, как лезвие ножа. Уколы как от булавок, а затем тупая боль, пульсирующая с каждым ударом его сердца.
Саломея.
Саломея.
Затем снова темнота.
Голоса. Некоторые ему знакомы, некоторые нет.
– Плохо дело.
– …все что можем, но…
– …значительная потеря крови.
– …молодой. Сильный. Ничего не обещаем, но… И все время, все это время только одно имя в его мыслях. Саломея.
А затем наступил день, когда Кэм открыл глаза.
Он находился в комнате с белыми стенами. Огоньки вычерчивали причудливые кривые на мониторе; откуда-то доносился монотонный пикающий звук. К его рукам были присоединены извивающиеся пластиковые трубки, а на груди словно расположился невидимый мастодонт.
Кэм застонал.
Не может быть, чтобы он умер. Даже если бы он верил в рай и ад, ни одно из этих мест не могло быть похоже на это.
Хорошей новостью было то, что он лежал на больничной койке.
Плохой новостью было то, что он лежал на больничной койке, и ни одно из лиц, окружавших его в этот момент, не было лицом Саломеи.
– Привет, братишка!
Алекс натянуто улыбался.
– Рад, что ты решил задержаться на этом свете. Кэм попытался ответить, но он чувствовал себя так, словно кто-то собрал весь песок пустыни и засыпал ему в горло.
– Он хочет пить, – сказал кто-то еще.
Это был Мэтт, который протянул к нему руку и взял его за плечо.
– Рад снова видеть тебя, – сказал он.
– Кусочки льда, – властно произнес еще чей-то голос. – Сиделка сказала: никакой воды, помните? Дайте я сам сделаю.
Кэм удивленно заморгал, когда его отец осторожно просунул ладонь ему под шею и приподнял его голову, чтобы он смог дотянуться губами до бумажного стаканчика со льдом.
Его отец? Склонившийся над ним со слезами на глазах? Тогда, может быть, он все-таки умер? Но лед был настоящим и восхитительно влажным, а на лице отца играла улыбка.
– Добро пожаловать домой, сынок. Рады снова тебя видеть.
Кэм кивнул.
– Да, – сказал он скрипучим голосом. – Хорошо… снова быть дома.
Он сделал глубокий вдох и сразу почувствовал резкую боль в груди.
– Саломея?
Отец удивленно поднял брови, а братья переглянулись.
– Кто?
– Саломея, – нетерпеливо повторил он. – Моя светловолосая… танцовщица.
– А-а. Та женщина. – Алекс ободряюще кивнул. – С ней все в порядке. Ни единой царапинки.
Кэм закрыл глаза, пытаясь не дать черной воде сомкнуться у него над головой.
– Хочу… увидеть ее.
Братья еще раз обменялись взглядами.
– Конечно, – сказал Мэтт. – Сразу, как пойдешь на поправку.
– Хочу увидеть… сейчас, – выдавил Кэм, и комната начала вращаться.
– Кэмерон, – сказал его отец, но казалось, что голос доносится откуда-то издалека.
Его снова поглотила темнота.
Он приходил в себя еще несколько раз, но картина всегда была прежней. Его братья, его отец. Врачи, сиделки, медицинские аппараты.
Саломеи не было.
А затем он наконец поднялся из темных пучин, открыл глаза и понял, что ему лучше. Мастодонта на его груди сменил слон. К его руке была присоединена только одна трубка, а мигавших, издававших пиканье аппаратов больше не было.
Кэм повернул голову. Огляделся. Его братья сидели, скрючившись, в небольших креслах у окна.
– Эй, – сказал он.
Раздавшийся звук был больше похож на кваканье простывшей лягушки, но они его услышали. И разом вскочили с кресел и бросились к нему, чуть не свалив при этом друг друга.
– Эй, привет, – сказал Мэтт.
Кэм провел кончиком языка по губам.
– Сколько я здесь?
– Две недели, – ответил Алекс.
Две недели. Боже, две недели!
– Саломея?
Мэтт цокнул языком, и Кэм сразу понял, что брат пытается выиграть время.
– А что с этой Саломеей?
– Я хочу ее увидеть.
Его братья быстро переглянулись.
– Ну-у, – осторожно протянул Мэтт, – когда ты снова начнешь ходить, уверен, ты сможешь…
– Ее здесь нет?
– Нет, – сказал Алекс, – здесь ее нет.
Ему только показалось, что братья говорили ему, что с ней все в порядке? Кэм с трудом приподнялся на подушках.
– Разве вы не забрали ее вместе со мной? Вы ведь забрали, правда? Вы не оставили…
– Полегче, приятель. Конечно, мы ее забрали. Посадили ее на вертолет. – Алекс сжал ладонь Кэма. – Мы приземлились на борту американского авианосца. Ты был на волосок от гибели. Тебе срочно была нужна медицинская помощь.
– Что случилось с Саломеей?
– Вертолет отвез ее в Дубай.
– И?
– И… – Алекс на мгновение замолчал, потом глубоко вздохнул. – Что было потом, не знаю.
– Как это, не знаешь?
– Он хочет сказать, – осторожно сказал Мэтт, – мы оба не знаем. Мы были рядом с тобой на авианосце, пока над тобой колдовали медики. Когда твое состояние стабилизировалось, тебя переправили по воздуху сюда.
– И вы не попытались проверить, что случилось с Саломеей в Дубае?
– Нет, – сказал Алекс прямо. – Нам это и в голову не пришло. Мы были слишком заняты, следя за тем, чтобы ты не выкинул что-нибудь еще. Например, не умер.
Кэм посмотрел на своих братьев. По их глазам было видно, что им пришлось пережить за несколько последних недель.
– Да, – тихо сказал он. – Верно. – На мгновение его лицо осветила улыбка.– Видимо, у нас такая судьба – всегда держаться вместе.
– Точно, – сказал Мэтт. – Даже отец словно приклеился к тебе на все это время.
Кэм кивнул.
– Да. – Его голос стал жестче. – Спасибо за все. Я хочу сказать, когда я был там, мне вроде бы показалось, что вы выпрыгиваете из этой большой, красивой птицы… Асаад? Я действительно его застрелил?
– Этот сукин сын теперь часть истории. Ты тоже стал бы ею, если бы не твой звонок с мобильного телефона. Нам едва хватило полученной информации, чтобы определить твое местонахождение.
– И спасти мне жизнь.
– Угу. Мы с несколькими парнями, знакомыми еще по старым денькам, спасли твой зад. Только не думай, что мы позволим тебе об этом забыть.
Братья усмехнулись, глядя друг на друга. Затем Кэм провел языком по губам.
– Она вам звонила, да? Саломея? Повисла неловкая тишина.
– Звонила? Чтобы узнать, как я?
– Вообще-то… вообще-то, нет. Мне – нет, – сказал Алекс. – Мэтт? Ты что-нибудь слышал?
– Извини, дружище. Она с нами не связывалась.
– Но… но…
Но почему она должна была позвонить? Он сказал жестокие слова, которые не могли ее не обидеть. Или… или может быть она не могла позвонить. Может быть, она так и не добралась до Дубая.
– Кэм?
– Да. – Кэм несколько раз кашлянул. – Мне надо выяснить, что с ней случилось.
– Ладно. – Мэтт взял в руки блокнот и карандаш. – Скажи мне ее имя и адрес, и я…
– Я не знаю.
– Тогда только ее имя, ее город… Что?
– Я же сказал, не знаю.
– Город?
– Ничего. Где она живет, откуда она. На виске Кэма запульсировала жилка.
– Я даже не знаю, как ее зовут.
Его братья посмотрели на него так, словно он выжил из ума. Винить их в этом было сложно. Как же он мог провести эти дни и ночи с Саломеей и так и не спросить ее, как ее зовут?
– А ее зовут не Саломея? – спросил Алекс. Кэм горько рассмеялся.
– Это мне пришла в голову мысль так ее называть.
Мэтт нахмурился.
– Ты не знаешь имени этой крошки?
– Не называй ее так, – напряженно сказал Кэм.
– Как мне тогда ее называть? Саломеей?
– Нет, – жестко сказал Кэм. – Только я могу называть ее так…
Он замолчал.
– Мне надо найти ее, – сказал он, и по тому, как он это произнес, его братья поняли, что он говорит серьезно.