— Вообще-то мисс Уоррен производит впечатление вполне смышленой молодой леди, Нэнси, — заметил Джаррет.
— Предупредить — все равно что уберечь, — возразила Нэнси. — Ты и сам будь поосторожнее. — Она заключила его в объятия. — Я там положила одеяло для малыша, Джаррет Маккензи. Обними его за меня как следует. И Тару тоже. Скажи ей, что я скоро приеду.
Джош покачал головой:
— Нэнси боится ехать.
— Боится? — удивилась Тила.
— Здешние поселенцы пока еще опасаются, что семинолы могут напасть на Тампу в любой момент, — сказал Джаррет.
— Эта река тоже чревата опасностями, — сказала Нэнси.
— Только не со мной. — Джаррет ободряюще улыбнулся Нэнси, поцеловал ее и пожал руку Джошу. — А теперь отправляйтесь с моего корабля! До дома целые сутки добираться, а мне не терпится увидеть жену и ребенка.
— Помни, ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь! — крикнула Нэнси Тиле, когда Джош решительно повел ее к сходням. Девушка помахала ей рукой.
Вскоре якорь подняли, но, едва корабль отплыл, Тила увидела двух мужчин в военной форме, бежавших к причалу.
— Ваши друзья? — спросил Джаррет.
— Не совсем, — смутилась девушка. — Это мои… сопровождающие.
— Охранники?
— Вообще-то они неплохие парни.
— Вернемся за ними? — осведомился он.
— О нет! Пожалуйста, не надо!
— Они и сами найдут Симаррон. Тила вздохнула, глядя на берег.
— Не знаю, но может, лучше вернуться. Майкл взбесился бы, узнав, что мы их оставили.
— Неужели?
Обернувшись, девушка увидела, что в глазах Джаррета, почти таких же черных, как и волосы, вспыхнули дьявольские огоньки. Усмехнувшись, он наклонился к ней и прошептал:
— Тогда мы обязательно оставим их. — И тут же громко распорядился:
— Поднять паруса! И полный вперед!
Он отошел от девушки. Тила смотрела на берег, размышляя о первых впечатлениях от этой странной земли. Корабль продвигался все дальше в глубь территории.
Глава 2
Симаррон
Направляясь сквозь заросли к лужайке, Джеймс взглянул на дом брата, и на сердце у него стало радостно и легко. Он вместе с Джарретом мечтал об этом доме, вместе с братом строил его и по сей день был привязан к нему.
Они собирались построить еще один — для самого Джеймса. Хотя оба росли в основном среди людей, которые, приехав во Флориду, стали семинолами для белых, братья постоянно находились со своим отцом-шотландцем и так же хорошо знали уклад жизни белых, как и обычаи индейцев. Джеймс умел распланировать и построить дом, обрабатывать землю и ухаживать за скотом. Он читал Дефо, Бэкона, Шекспира и многих других писателей, его учили музыке, он играл Моцарта и Бетховена.
Но еще совсем юным Джеймс безоглядно влюбился в индейскую девушку и примкнул к ее племени, потому что оно нуждалось в нем. Поскольку в его жилах текла кровь матери-индианки, он возглавил отряд и остался жить на просторной, прекрасной возвышенности.
Потом грянула война.
Но, несмотря на жестокости войны, на глубокую боль и гнев, все еще слишком часто руководившие его поступками, он любил брата так же, как и отца — самого просвещенного из людей, которых когда-либо встречал. Его неразрывную с самого рождения связь с братом не разрушила даже война.
— Джеймс!
Услышав, что его окликнули с порога, он спешился и увидел, что Тара, жена брата, кинулась навстречу ему.
Джеймс стоял рядом с конем и ждал. Едва она приблизилась, он подхватил и закружил ее. Необычайно красивая, золотоволосая, голубоглазая, хрупкая, как фарфоровая статуэтка, Тара отличалась внутренней силой и решительностью. Она стала прекрасной женой его брату.
Тара коснулась его щек, словно желая убедиться, здоров ли он, затем отступила, нахмурившись. На Джеймсе были штаны из плотной ткани, безрукавка из сыромятной кожи и мокасины. Волосы удерживала повязка. Молодая женщина покачала головой:
— Ведь еще холодно!
— Тара, здесь никогда не бывает по-настоящему холодно.
— Бывает.
— Но уже весна.
— Воздух холодный.
— Как моя дочь?
Глаза Тары вспыхнули, и она улыбнулась.
— Растет как тростинка. Потрясающе хорошенькая маленькая леди, Джеймс. И такая смышленая! А как замечательно справляется с малышом!
— А как поживает этот маленький разбойник — мой племянник?
— Джеймс, он ангел! — с негодованием воскликнула Тара. — Ему же чуть больше шести месяцев. Все дети ангелы в этом возрасте.
— Поскольку это ребенок моего брата, не рассчитывай, что он долго будет ангелом. Дженифер здорова? — снова спросил Джеймс, и в голосе его зазвучало беспокойство.
Ему не удавалось избавиться от страха. Джеймс ненавидел войну, однако порой почти радовался, что она продолжается. Война не позволяла ему задумываться, вспоминать, желать собственной смерти, отвлекала от постоянной и безысходной боли.
Заставляла забывать о ненависти ко всем белым и ко всему белому…
— Дженифер здорова, честное слово, — ответила Тара. — Пойдем, увидишь ее. — Взяв Джеймса за руку, она повела его к дому. — Какие новости? — с напряженным интересом осведомилась Тара.
— Не было бы никаких новостей, если бы не майор Уоррен, — не сразу отозвался Джеймс.
— Я слышала, Уоррен, обретавший все большую власть в военной среде, был кровожадным мерзавцем. Даже в разгар битвы Джеймс порой понимал, что большинство белых — включая и тех, кто считал депортацию семинолов на запад единственным решением «проблемы индейцев», — способны здраво мыслить. Никто лучше его не знал, что в армии США есть белые, которые отказались бы убить ребенка, любого ребенка. Жизнь научила Джеймса не оценивать человека по цвету кожи. Как белые, так и краснокожие бывают порядочными и порочными от рождения.