Встречались им и разоренные плантации, где они пополняли свои скудные запасы соли, сахара и лекарств. Тила научилась пользоваться одеялом так, чтобы оно защищало ее не только от сырости и холода, но и от насекомых. Иногда они проезжали места, кишащие змеями.
Несмотря ни на что, Тила чувствовала себя счастливой. Если бы не страх, что Джеймса схватят и повесят, она была бы готова странствовать с ним вечно.
Но все, конечно, изменится с рождением малыша. К ее радости, он вел себя все активнее. Джеймс, положив руку на живот Тилы, улыбался, но глаза его выражали озабоченность. В эти мгновения он особенно скучал о Дженифер, страдал, понимая, что навлек на нее столько бед. Тила неустанно повторяла ему, что девочка окружена любовью и заботой, но все равно болезненно переживает разлуку с отцом. Нередко Тила и Джеймс предавались мечтам о том, как будут жить все вместе — с Дженифер и малышом.
— У Дженифер больше индейской крови, чем у меня, а у нашего ребенка ее почти не будет, и все же… — задумчиво начал Джеймс.
— И все же?
— Одна капля индейской крови делает человека краснокожим, то есть неполноценным для многих белых.
— Что ж, нашими друзьями станут люди, лишенные расовых предрассудков.
— Ты живешь в мире фантазий.
— А другого мира и нет.
Сейчас, обследовав окрестности, Джеймс сообщил, что они движутся параллельно крупным силам армии и нескольким отрядам индейцев.
— Может, нам лучше остановиться и подождать, пока они проедут? — спросила Тила, свежуя кролика. Она уже научилась этому и гордилась тем, что умеет жарить его над костром.
Джеймс покачал головой:
— Думаю, лучше опередить их.
Поужинав, они лежали, глядя на звезды.
Ночью хлынул ливень, засверкали молнии, загремел гром.
В такую погоду они не решились двинуться дальше.
Джеймс попытался найти укрытие, но, не обнаружив его, быстро соорудил шалаш. Через несколько часов шалаш залило водой. Им пришлось влезть на дерево, и Тила ненадолго заснула в объятиях Джеймса. К утру дождь прекратился.
Джеймс видел, что Тилу нещадно искусали москиты, но она ни слова не сказала ему об этом. Боясь, как бы у нее не началась лихорадка, он проклинал себя за то, что взял Тилу с собой. Внезапно открыв глаза, она просияла.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — прошептал Джеймс, продолжая проклинать себя. Любя Тилу, он ежедневно подвергал ее жизнь опасности.
— Знаешь что? — Она улыбнулась.
— Что?
— Сегодня Рождество.
— А ты в дикой глуши, где нет ни одного христианина.
— Это первое Рождество за много лет, когда я проснулась счастливой.
— И больной, — встревоженно добавил он, услышав, что Тила чихнула.
— Джеймс, я болела и в Чарлстоне.
— Мне нечего тебе дать.
— Сейчас у меня есть все.
Спрыгнув с дерева, Джеймс помог Типе спуститься.
— До сих пор мы двигались слишком медленно. Я боялся ехать быстрее. У нас с Джарретом есть домики у залива, оставленные нам отцом. Если нам удастся добраться до них…
— Отлично. Поскачем во весь опор. В тот день они выехали на тропу, огибавшую озеро Окичоби. Джеймс, натянув поводья, настороженно огляделся.
— В чем дело? — спросила Тила.
— Индейцы. — Он указал на следы копыт, едва заметные в траве. — Лошади… неподкованные. Много лошадей. А там… следы кожаных сапог. Здесь много… очень много семинолов. — Джеймс бросил на нее пристальный взгляд. — Я отвезу тебя вон в ту рощу. Оставайся там что бы ни случилось, пока я не вернусь за тобой.
— Но Джеймс…
— Тила, не надо! Я не знаю, что здесь происходит. Пожалуйста, не упрямься, послушайся меня. Поклянись!
— Я… клянусь. Но где ты будешь?..
— Я должен все выяснить.
Джеймс нашел укромное место возле озера и, усадив Тилу в развилке раскидистого дуба, велел ждать его. Поцеловав ее на прощание, он снял с себя серебряный амулет и надел его на Тилу.
— Здесь мне ничто не угрожает, а ты можешь оказаться в опасности. Я уведу лошадь, чтобы никто не заметил тебя. Этот амулет защитит тебя, но все же оставайся на дереве.
— Хорошо. Но… Джеймс?
— Пожалуйста… вспомни, сегодня Рождество. Будь осторожна. Ты для меня лучший подарок!
Джеймс вскочил на коня и, отъехав на полмили, привязал лошадь Тилы к дереву. Следы копыт привели его к поляне, здесь он остановился, внезапно поняв, где они оказались, За всю войну Джеймс ни разу не видел такого скопления сил. Никогда еще индейцы не готовились к битве с такой тщательностью. Озеро осталось позади, а впереди Джеймс увидел высокий холм. Повсюду тянулись болота, покрытые осокой. Кое-где ее скосили, чтобы трава не мешала вести огонь. Осматривая местность, Джеймс краем глаза заметил какое-то движение. Спешившись, он бесшумно устремился вперед, нагнал индейца в набедренной повязке, прыгнул на него и повалил на землю. Тут он узнал молодого воина: это был Енот из племени Дикого Кота.
— Бегущий Медведь! Ты пришел сражаться?! — удивился он. — А я решил, что это солдат. Мне велели заманить их сюда. Солдат много. Еще один командир наступает на нас — Закари Тейлор, но Дикий Кот говорит, что победит его.
— Значит, сражается Дикий Кот. А кто еще?
— Арпейка — ну, ты знаешь, Сэм Джоунз, И Аллигатор здесь со своими воинами. Нас почти пятьсот человек.
— А у белых? Я знаю, что они направлялись сюда. Сколько их?