— Вам следует бежать.
— Мне здесь нравится.
— Вы еще не видели кровопролития. Она покачала головой:
— Но я видела закат солнца, необычайно красивых птиц, дикие орхидеи и капустные пальмы. Кипарисовые заросли, мох, свисающий с деревьев до самой воды… — Тила снова посмотрела на него так, словно ощутила силу его взгляда.
— Вы должны уехать отсюда, пока это возможно.
— Спасибо за предупреждение. Приму к сведению. — Она направилась к дому.
Джеймс схватил ее за руку и притянул к себе, охваченный страстью и яростью.
— Черт бы вас побрал, но вы должны научиться осторожности! Я не предупреждаю, а утверждаю: если вы не проявите осторожности в этих местах, вам не выбраться отсюда живой.
Тила вырывалась у него из рук, а Джеймс не мог заставить себя отпустить ее.
— У вашего брата кожа темнее, чем у вас, Маккензи. Он еще крепче сжал ее.
— Еще раз коснетесь меня — и назад пути не будет. — В его голосе прозвучала угроза.
Девушка вырвала руку и, гордо вскинув голову, пошла к дому.
Вечером, за обедом, Тила сидела напротив Джеймса. Дженифер была здесь же, поэтому взрослые не затрагивали серьезных тем. Маленькая девочка уже понимала, что такое война, ибо долго жила в этих местах. Считая, что ей лучше не слышать разговоров на эту тему, взрослые завели беседу о театре и музыке, о растениях и животных. И никто не проронил ни слова об оружии, ножах, боях или опасности.
Джеймс Маккензи держался с дочерью замечательно, по мнению Тилы. И с невесткой тоже. Значит, именно она возбуждала в нем злобу. Что ж, этому есть объяснение: она невольно прикоснулась к его внутреннему миру, вторглась в святая святых.
Танцуя с Джоном Харрингтоном и наблюдая за Джеймсом прошлым вечером, девушка видела, как он беседует со своими знакомыми: любезно, но сдержанно.
Она видела, как женщины заговаривают с ним, следила за выражением их глаз. Их явно тянуло к Джеймсу, и Тила ощутила нелепые уколы ревности.
Потом, прошлой ночью, она лежала без сна, уставившись в потолок и вспоминая ощущение от прикосновения его губ. Тиле следовало бы прийти в ужас от своего поведения. Она всегда держалась уверенно и решительно, но никогда не помышляла о том, чтобы так безрассудно вести себя с мужчиной.
Но что-то совсем новое полностью захватило ее. Девушке безумно хотелось снова прикоснуться к нему, ощутить шелковистость его кожи, почувствовать его мускулы. Ей нравилось, когда Джеймс смотрел на нее, пусть даже насмешливо. Она хотела узнать этого человека, понять его, заглянуть в самую душу. Эти мысли обжигали, удивляли и тревожили, но не покидали ее.
И сейчас, рассказывая об архитектуре Чарлстона, Тила вдруг вспомнила, как он взял ее руки и опустил их вниз. Она не забыла, какой жар, жизнь и неистовое обещание исходили от его пульсирующей плоти…
Джеймс хотел отпугнуть ее.
Она испугалась.
И все же Тила мечтала прикоснуться к нему. Щеки ее вспыхнули. Потеряв аппетит, она положила вилку на стол.
Джеймс посмотрел на нее так пристально, словно тоже вспомнил это. Черноволосый и смуглый, он выглядел настоящим красавцем в белой сорочке. А голубые глаза серьезно изучали ее.
— Я должен уехать после обеда, — сообщил он, переводя взгляд с Тилы на брата. — Прошу прощения, мне нужно кое-что упаковать. Дженифер, пойдем, поможешь отцу, а потом я расскажу тебе сказку и уложу спать.
— Джеймс. — Тара нахмурилась. — Побудь с нами еще.
— Вероятно, он не может. Тара, — заметил Джаррет, Она кивнула, попыталась улыбнуться и отвела глаза.
— Мисс Уоррен? Тила подняла голову.
— Рад был познакомиться с вами. Буду молиться о вашей безопасности.
— А я — о вашей, — любезно ответила она.
Взяв за руку дочь, он вышел из комнаты. Тила опустила глаза, Джеймс уезжает. Ей следует радоваться этому. Ведь иначе она могла бы совершить что-то недозволенное. Она могла бы…
Что? Тила не знала. Впрочем, не важно. Джеймс уезжает. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного и никогда больше не испытает. Ей хотелось плакать.
— Сегодня довольно мрачный вечер, — тихо обронил Джаррет. — Мисс Уоррен, с вами все в порядке?
— Да, да, конечно… наверное, просто устала.
— Мы поймем, если вы захотите пойти отдохнуть, — сказала Тара.
Тила кивнула. Зачем притворяться? Хозяева дома, вероятно, как и она, не прочь уединиться этим вечером.
— Благодарю вас за гостеприимство. Здесь замечательно.
— Мы рады, что вам хорошо у нас, — ответила Тара.
Улыбнувшись, Тила стремительно вышла, поднялась наверх, разделась и приготовилась ко сну.
Но неожиданно для себя самой заметалась по комнате.
В коридоре послышались шаги, а потом из-за стены донеслись мужские голоса. Братья прощались.
«Почему Джаррет отпускает его? — сердито подумала она и тут же устало возразила себе:
— А как он может помешать ему?»
Тила опустилась на постель, закрыла глаза, и по ее щекам заструились слезы.
Услышав, что Джаррет простился с братом, девушка кинулась на освещенный луной балкон, а оттуда в комнату.
Она была пуста. Джеймс уехал.
Тихо всхлипнув, Тила вернулась к себе и бросилась на постель. Ее била дрожь. Закрыв глаза, она проклинала себя за то, что не может сдержать слез.
Открыв глаза, Тила ахнула. При свете полной луны она увидела в дверях балкона его силуэт. Широкоплечий, полуобнаженный, он стоял глядя на нее. Тила едва подавила крик, она не сомневалась, что Джеймс видит ее, хотя сама не различала черты его лица.