Выбрать главу

— Твой брат готов умереть за твоего ребенка, а большего человек не может сделать. Дженифер выживет у белых, не сомневаюсь, а вот все мы, возможно, будем мертвы, друг мой. И мои дети, другие дети…

— Я знаю об их страданиях, — заверил его Джеймс. Оцеола поднялся.

— Не спеши приводить твоих женщин, детей и сирот, Бегущий Медведь. Я собираюсь освободить кое-кого из наших людей, кому не следует оставаться в плену. Знаю, ты не можешь пойти со мной и атаковать лагерь в Тампе, но никогда не предашь мое дело. Как только я освобожу воинов, приводи детей. Подожди еще несколько недель.

— Тила!

Девушка сидела на небольшом холме над лужайкой, сбегавшей к реке и лесу. Тила расчесывала роскошные волосы Дженифер, а малыш Йен лежал в корзине рядом с ними. Услышав свое имя, она подняла голову и увидела улыбающегося Джона Харрингтона. Он спешил к ней от корабля, стоявшего у речного причала Симаррона.

Девушка смутилась. Джон ей нравился, очень нравился. За всю жизнь, пожалуй, никто не относился к ней с такой добротой. Поэтому Типе было особенно тяжело причинять ему боль. Девушка знала: Джон любит ее, но она никогда не сможет ответить на его чувство. Джон — хороший друг, поэтому и ей хотелось стать для него настоящим другом. С ним приятно проводить время: он умен, забавен, смешлив, терпим к людям. Если бы только она не чувствовала себя такой виноватой…

Джон объявил об их помолвке Майклу Уоррену в тот вечер, когда они вернулись в Симаррон. Казалось, это произошло давным-давно. Джон выглядел таким радостным, энергичным, решительным, что Майкл сразу поверил ему.

Кроме того, Джон привез депеши. Поэтому при каждом упоминании о том, чтобы Тила покинула Симаррон, заявлял: его будущая жена должна держаться подальше от опасности.

Тара, родившаяся, как выяснилось, в актерской семье, сказала, что редко видела даже на сцене такую прекрасную игру.

Иногда Тара бросала на Типу странные взгляды. Тила почти не сомневалась, что Джаррет рассказал жене обо всем увиденном им в лесной хижине. Однако Тара не задавала вопросов, и Тила была ей за это благодарна. Что бы она ответила ей, если сама до сих пор не разобралась в своих чувствах. Тила знала одно: она не выйдет замуж за Джона, ибо не любит его.

Но при этом она не понимала и своих чувств к Джеймсу. То и дело девушка спрашивала себя, готова ли она расстаться с привычным ей миром и последовать за Джеймсом в леса.

Если бы он позволил ей… Но в планы Джеймса это явно не входило.

Решись Тила на такой поступок, Уоррен, несомненно, назначил бы огромное вознаграждение за голову Джеймса.

Ей некуда было идти… и она внушала себе, что Джеймс испытывает к ней только влечение. Он привык к своему образу жизни и предан своему делу. Не желая разделить с Тилой свою жизнь, Джеймс ушел. Она больше не может ни увидеть, ни коснуться его, она никогда не будет рядом с ним. Но думала девушка только о нем — и во сне и наяву. Во сне Джеймс постоянно являлся ей, а вот бодрствование было сущим мучением. Она понимала, что живет только ожиданием и надеждой снова увидеть его. Тила боялась размышлять о своих чувствах, но тосковала по Джеймсу и знала, что ни один мужчина не идет в сравнение с ним. Его страсть опалила ее, как пламя, и такое ни с кем не повторится.

Может, это любовь?..

Так или иначе, от этого Тила чувствовала свою вину перед Джоном Харрингтоном, как бы приятно ей ни было в его обществе.

— Это Джон, — весело сказала она Дженифер, вставая и потянувшись к корзине с малышом. Но Джон взял корзину, поцеловав Типу в щеку.

— А вы, мисс Дженифер Маккензи, как поживаете? Девочка улыбнулась, и на ее щеках обозначились очаровательные ямочки. Она присела в реверансе:

— Хорошо, лейтенант Харрингтон. Очень хорошо, благодарю вас.

— Рад это слышать! Прошу тебя, окажи мне любезность, поищи тетю Тару и спроси, не позволит ли она усталому солдату присоединиться к вам за ужином?

Дженифер зарделась от удовольствия, кивнула и побежала выполнять просьбу.

Тила не сводила глаз с Джона, уверенная, что он специально отослал ребенка, желая поговорить с ней.

— Что случилось? — встревоженно спросила она.

— Ничего плохого, — заверил девушку Джон, следуя за ней к дому. — Я только хотел предупредить тебя. Сердце ее забилось сильнее.

— О чем?

— В лагере Тампы были пленные семинолы, и среди них — вожди. Оцеола и его воины пришли и спасли своих товарищей. Бежало около семисот индейцев.

— Значит, война продолжается! — Тила остановилась, перехватив пристальный взгляд Джона. — Это не все?

— Ходят слухи, будто среди воинов, устроивших побег, был Джеймс Маккензи.

— Не верю этому. Он не подвергнет ни себя, ни брата такому риску…

— Я тоже не верю. Джеймс всегда избегал нападать на белых; он сражался, но лишь если на него нападали. Джеймс снискал уважение семинолов и белых своим умением взывать к разуму, когда все остальные возможности исчерпаны. Он выступал посредником, когда жизнь заложников была под угрозой. Ему доверяли обе стороны. — Он замялся. — Тила, говорят еще, будто Джеймс похитил тебя, а мы, как жалкие сочувствующие, отрицаем это и не желаем понять, что индейцы представляют огромную угрозу.

— О Боже! — удрученно воскликнула Тила. — Я никогда бы не убежала, если бы знала, что это спровоцирует Майкла Уоррена на такие грязные дела.

— Не кори себя! — мягко остановил ее Джон. — Это огорчило бы Джеймса. Он с радостью пошел бы на любой риск, лишь бы с тобой ничего не случилось.