— Как хорошо, — отозвалась Тила, пытаясь улыбнуться. Да, она отправляется домой. Далеко, очень далеко. Может, там ей удастся иначе посмотреть на все это и излечить свои раненые сердце и душу. Может, удастся забыть его. Тила не получила от него ни одной весточки, ничего не знала о нем так давно! Возможно, Джеймс уже забыл ее имя.
— Тила? — встревожилась Кэти.
— Кэти, ты просто прелесть! Я тоже буду очень скучать по тебе. И каждый день молиться за тебя. Наверное, мне пора… собирать вещи. — Она направилась было к двери, но обернулась:
— Майерлинг… Капитан Майерлинг? Это не тот…
— Да, он весьма удачно воюет с индейцами, дорогая! Уничтожил целые деревни, даже освобождал высоты для военных. Мужественный и надежный человек. С ним ты будешь в безопасности.
В безопасности… Да, в безопасности. О Господи, хоть бы путешествие закончилось побыстрее! Майерлинг очень похож на ее отчима. Тот наверняка поручил бы Майерлингу сопровождать ее. Капитан и в самом деле убил много индейцев. Юношей. Женщин. Его подчиненные хвастались своими подвигами. Другие солдаты — даже непримиримые враги индейцев — шепотом рассказывали о его жестокости.
Но разве это имеет значение сейчас, когда она приняла решение уехать. Уоррена здесь нет, и он не помешает ей. Тила покинет форт утром, а с вечерним приливом — и Флориду.
Джеймс не спал, а скорее дремал, настороженно прислушиваясь. В ночи раздался крик птицы. Но нет, это не птица. Он вскочил, быстро покинул свое укрытие и, затаившись, ждал.
Спустя мгновение он понял, что сквозь чащу пробирается всадник, и пошел вперед, навстречу Дикому Коту.
— Я ехал, обзывая себя дураком. Но ведь я друг человеку, несомненно, готовому отдать жизнь за свой народ, с кем бы ему ни пришлось сражаться.
Джеймс кивнул, принимая похвалу:
— Что случилось?
— Через час из форта Деливеренс выйдет отряд во главе с капитаном Майерлингом.
Майерлинг. Ненавистный всем воинам. Выдра, конечно же, не упустит шанса добраться до него.
— Сколько человек он ведет?
— Две роты. Пятьдесят — шестьдесят человек.
— Выдра уничтожит их. — У Джеймса заныло сердце. Эти люди обречены. Его охватило чувство утраты и жалости, хотя он понимал, что возмездие справедливо. Майерлинг заслуживал смерти, ибо собирал уши убитых им индейских детей. Но ведь с ним будут и те, кто пострадает безвинно!
— Твоя рыжеволосая колдунья отправляется с ними, — сказал Дикий Кот.
Похолодевший от ужаса, Джеймс не сводил с него глаз. ;
Наконец он молча бросился к своему жеребцу. У него не было ни одной лишней секунды.
Типе трудно было расставаться с Кэти, на еще труднее — с Джошуа Брэндейсом. Она до конца не осознавала, как глубоки его чувства к ней, пока он не обнял ее на прощание. Это крепкое объятие мало походило на дружеское.
Да и сама Тила не понимала прежде, что он значит для нее. Девушка любила его как друга — хорошего, надежного, верного по гроб жизни.
Капитан Майерлинг спешил.
— Светает, мисс Уоррен. Пора отправляться. Мне и моим людям предстоит двинуться в обратный путь сегодня вечером. Джошуа отпустил ее.
— Если захочешь вернуться, сразу напиши, ладно?
— Конечно.
— Нет, я не позволю тебе вернуться. Ни один человек в здравом уме не пойдет на такое. Я чертовски рад, что ты уезжаешь.
Она улыбнулась:
— Спасибо!
Брэндейс поцеловал девушку в лоб и посадил на красивого черного кавалерийского жеребца.
Ворота форта открылись, и они тронулись в путь. Тила ехала в середине колонны. Все молчали. Время тянулось медленно и тоскливо. Она закрыла глаза. Пот струился по ее спине. Дороге, казалось, не будет конца. Тишина давила и угнетала…
Внезапно воздух прорезал душераздирающий клич.
— Нападение! — крикнул кто-то из солдат.
— Спешиться! Приготовиться к бою! — приказал Майерлинг. Тут прогремел выстрел, и он замертво упал на землю. Снова зазвучали выстрелы — громко, почти оглушительно. Жеребец Тилы попятился, и она попыталась удержать его.
Мужчины, быстро спешиваясь, укрывались за деревьями вдоль дороги и поляны.
Вновь раздались выстрелы и боевые кличи. Это индейцы бросились в атаку. Как их много! Большинство — полуголые; все с ружьями, ножами, луками и стрелами…
Вдруг жеребец Тилы рухнул на землю. Вскрикнув от неожиданности, девушка соскользнула с него и покатилась в сторону, потом попыталась встать. И тут к ней бросился воин. О Боже! Да ведь она безоружна. Тила нагнулась, схватила ком грязи и, бросив его в лицо воину, кинулась бежать.
Повсюду слышались крики. Девушка споткнулась о чье-то тело и взвизгнула от ужаса, увидев, как индейский воин снимает скальп с молодого белокурого, но, к счастью, мертвого солдата.
Она обернулась. Воин бросился за ней.
— Нет! — Тила побежала быстрее.
Чья-то рука схватила ее и повернула к себе. Сначала она даже и не видела мужчины. Она смотрела не на врага, а на кровь, капавшую с занесенного над ней ножа…
Резня на лужайке внушала ужас. Джеймс много раз видел бои — куда чаще, чем ему хотелось бы, и знал вкус крови, стали и страха. Но над этими солдатами уже одержали победу: те, кто еще не умер, к счастью, скоро умрут. Он не хотел думать о людях, погибавших такой страшной смертью, и молился лишь о том, чтобы среди них не было Тилы. Забравшись в самую гущу сражения, Джеймс отчаянно искал ее глазами.
Вдруг он увидел, что она стоит на другой стороне поляны, прижавшись к старому кипарису, и смотрит на нож, занесенный над ней, и на воина, готового вот-вот убить ее. Рыжие волосы Тилы струились по спине, глаза сверкали презрением. Она явно не желала признавать себя побежденной. Эта белая девушка казалась особенно прекрасной здесь, на поле боя, среди смерти и крови.