Но ведь она пленница! Так он сказал.
Нагой Джеймс, сидевший уже на берегу, казался частью этой величественной природы.
— Выходи! — позвал он.
Тила улыбнулась и покачала головой.
— Мисс Уоррен!
— Нет!
Она нырнула и тут же закричала, почувствовав, как что-то вцепилось ей в ногу. Неистово дернувшись, девушка вынырнула и с облегчением взглянула на Джеймса.
— Я же велел тебе выходить!
— А я хотела поплавать еще!
— Не забывай: я — похититель, а ты — моя пленница.
— Жаль, ведь пленники делают все, чтобы обрести свободу.
— А если бы в воде тебя подстерегала опасность? Она покачала головой. Джеймс явно шутит.
— Вы запугиваете меня, сэр?
— Посмотри вниз.
Боже милостивый, он не лгал! Рядом с ней в воде плавали какие-то большие существа. Тила закричала и кинулась к Джеймсу, уже стоявшему возле нее. Оба они упали в воду, прямо на этих ужасных чудовищ.
— Выходи, выходи! — кричала девушка, но Джеймс, держа ее в объятиях, смеялся. Тила никогда раньше не видела, чтобы он так смеялся. Этот смех преобразил его. Сейчас он казался ей юным красавцем с чарующей улыбкой. А что, если эти чудовища набросятся на них? Ну и что? Джеймс смеется, значит, ничего дурного не случится. Да и есть ли что-нибудь страшнее той войны, которая идет в этих краях?
— Ты никогда не видела их раньше?
— Чудовищ? Нет! Почему ты не выходишь? Разве тебя совсем не пугает…
— Тара не рассказывала тебе о них? А ведь она без ума от этих существ.
— По-моему, вы все тут сумасшедшие существа! Он приподнял бровь:
— Это речные дельфины. Тила вздрогнула.
— Ужасно уродливые дельфины!
— Любовь моя, не бойся их. Они даже не едят мяса, а уж тем более не трогают людей.
Он откинулся назад, сильный и опытный пловец, и поплыл на спине. Тила плыла рядом, держась за его шею. Осторожно опустив голову в воду, она наблюдала за речными дельфинами, видимо, матерью и детенышем. Крупные и забавные, они отличались своеобразной грацией. Мать была добрых восемь — десять футов длиной, серая в крапинку. Малыш — около четырех футов и чуть светлее.
Тила прижалась головой к груди Джеймса.
— Как странно… — начала она.
— Что?
— Трудно определить по внешнему виду, чего бояться, а чему доверять.
— Остерегайся всего и никому не доверяй.
— Ты же доверяешь своему брату!
— Это совсем другое дело. Мы одной крови.
— Кровь белых…
— Тила!..
— Тебе повезло.
— Мне?
Она кивнула:
— Тебя с братом объединяет кровь и нечто еще. У меня ни с кем никогда такого не было. Я любила отца, но он умер совсем молодым. Я любила мать и тоже потеряла ее. И осталась с Майклом Уорреном.
Джеймс был уже возле берега. Он убрал с лица девушки прядь мокрых волос.
— Возможно, вы не осознаете, мисс Уоррен, как быстро приобрели здесь друзей…
— Друзей?..
— Мой брат и его жена обожают тебя. Роберт Трент пойдет за тебя в огонь, а молодой Харрингтон и подавно по уши влюблен. Как и Джошуа Брэндейс. Правда, эти трое хотели бы от тебя гораздо большего, чем просто дружба… — с горечью добавил Джеймс. — Конечно, если только…
— Не смей обвинять меня..
— Обвинять тебя? Я же убеждал тебя пощадить нас всех и выйти замуж за Харрингтона!
Тила попыталась отстранить его, но он лишь крепче обнял ее. И вдруг быстро и страстно зашептал:
— Слушай меня внимательно. Знай же: я хочу тебя больше всего на свете, мечтаю держать тебя в объятиях и вдыхать твой чудесный запах. Я готов убить любого, кто танцует и шутит с тобой, вызывая твою улыбку. Моя ревность похожа на темное и ужасное живое существо, которое изнутри терзает меня. И все же, несмотря на это, я совершенно искренне прошу тебя выйти замуж за Харрингтона, поскольку от всей души желаю тебе покоя и счастья. И, о Господи, иногда мне так больно, так чертовски жаль, что я не могу сказать: да, мой отец был бельм, богатым белым. Увы, такое признание не обеспечит мне места в мире белых людей, и я не отвернусь от моего народа. Его беды — мои беды. Мой мир — это борьба за выживание, а твой — это ужин на тонком фарфоре под звуки скрипок. В моем мире убегают и скрываются, в твоем — танцуют. Подо мной почти всегда жесткая земля, под тобой — пуховая постель. Ты не можешь жить вне своего мира. А я должен выжить в своем.
Тилу поразили его слова и горячность, с какой они были сказаны. Ведь Джеймс дал ей понять, что она не безразлична и нужна ему. И не просто на одну бурную ночь страсти. Она видела муку, исказившую его прекрасное лицо, и ей захотелось закричать от невыносимой боли, которая была страшнее смерти.
— А если я не могу жить без тебя?
Джеймс притянул се к себе и долго держал в своих объятиях. Тила радовалась, что он не видит слез, струившихся по ее лицу.
— Ты можешь и должна жить без меня.
— Какой смысл жить, если погибнет душа?
— Я думал, что моя душа умерла давным-давно.
— Джеймс…
— Ты когда-нибудь занималась любовью в воде? — вдруг спросил он.
Его слова рассердили Тилу, ибо разрушили установившуюся между ними хрупкую близость, у нее перехватило дыхание, и она попыталась освободиться из его объятий.
— Боже мой, ты же знаешь, Джеймс! Знаешь! Тс-с! — прошептал он. Она угадала, что Джеймс снова смеется, и встретилась с ним взглядом. Он смотрел на нее с небывалой нежностью.
— Будь ты проклят! — крикнула Тила, но это прозвучало неубедительно.
— Поскольку мы не имели с тобой такого удовольствия… — Джеймс пылко приник к ее губам. В прохладной воде тело девушки казалось пылающим.