- Подожди, - сказала она бабушке и повернулась к Деборе. – Вызывай скорую, быстрее!
- Нет, - сказала бабушка. Она попыталась сесть и ее лицо перекосило от боли. Одна морщинистая рука сжала халат, надетый поверх ночной рубашки. Сжала то место, где было сердце.
- Бабушка, не шевелись, - отчаянно сказала Кэсси. – Все будет хорошо, все будет хорошо...
- Нет, Кэсси, - сказала бабушка. Она дышала все так же мучительно, но ее голос был на удивление сильным. – Никакой скорой. Нет времени. Ты должна выслушать меня; я должна сказать тебе что-то важное.
- Ты можешь рассказать мне все позже, - Кэсси плакала, но пыталась заставить голос звучать твердо.
- Никакого позже не будет, - прошептала бабушка и легла обратно, выравнивая дыхание. Она говорила отчетливо, сжимая руку Кэсси в своей. Ее глаза были темны, полны боли и так...добры.
- Кэсси, у меня осталось мало времени и ты должна выслушать меня. Это важно. Иди к камину и поищи где-то на правой стороне плохо вставленый кирпич. Это где-то на уровне каминной полки. Вытащи его и принеси мне то, что лежит в этой дыре.
Кэсси повернулась к камину. Она не могла найти кирпич, так как слишком сильно ревела. Она искала на ощупь, скребя пальцами по шероховатой поверхности, пока что-то под ними не изменилось.
Этот кирпич. Она копала ногтями крошившийся вокруг него цемент и тащила его взад-вперед, пока он не вышел наружу. Она бросила его и засунула руку в черную холодную дыру.
Ее пальцы нашли что-то гладкое. Она подтянуло это поближе при помощи ногтей, а потом схватила и вытащила наружу.
Это была Книга Теней.
Та, что была в ее снах, с красными буквами на обложке. Кэсси принесла ее бабушке и снова опустилась рядом с ней на колени.
- Он не смог заставить меня сказать, где она спрятана. Он вообще не смог заставить меня говорить, - сказала бабушка и улыбнулась. – Моя бабушка показала мне это место, оно было самым лучшим, чтобы спрятать ее.
Она погладила книгу и затем ее измененная временем рука сжала руку Кэсси.
- Она твоя, Кэсси. От моей бабушки ко мне, от меня – к тебе. У тебя есть Зрение и Сила, как у меня, как у твоей мамы. Но ты неможешь просто сбежать, как поступила она. Ты должна остаться здесь и встретиться с ним лицом к лицу.
Она остановилась и закашлялась. Кэсси посмотрела на Дебору, внимательно слушавшую, а потом снова на бабушку.
- Бабушка, пожалуйста. Позволь нам вызвать скорую. Ты не можешь просто сдаться...
- Я не сдаюсь! Я передаю все тебе. Тебе, Кэсси, так что ты можешь продолжить мою борьбу. Позволь мне сделать это до того, как я умру. Иначе, все лишится смысла, все, - она снова закашлялась. Все должно было быть не так. Эта девчонка...Фэй...одурачила меня. Я не думала, что она может так быстро передвигаться. Я думала, у нас есть больше времени, но нет. Так что слушай.
Она тяжело вздохнула, сжала пальцы Кэсси так, что ей было больно и уставилась ей в глаза.
- Ты произошла из древнейшей семьи ведьм, Кэсси. Ты знаешь это. Но ты не знаешь, что наша семья всегда владела чистейшим Зрением и огромным количеством Силы. Наша семья была сильнейшей, и мы можем заглянуть в будущее... но остальные не особо верили в это. Даже ведьмы.
Она перевела взгляд на Дебору.
- Вы, молодые, думаете, что привнесете нечто новое, не так ли? – ее кажущееся старым лицо покрылось морщинками, как будто она смеялась, но женщина не издала ни звука. – У вас нет достаточного уважения к старшему поколению, или даже к своим родителям. Вы думаете, что мы прожили свои жизни, сложив ручки на груди, не так ли?
«Она несет чушь, - подумала Кэсси. – Она не понимает, о чем говорит.» Но ее бабушка продолжила.
- Ваша идея достать старые книги и пересмотреть старые традиции....думаете, что вы одни до этого додумались, не так ли?
Кэсси просто беспомощно покачала головой, но Дебора, удивленной приподняв брови, спросила:
- А разве не так?
- Нет. Ох, мои дорогие, нет. Когда я была маленькой девочкой, мы баловались этим. У нас проходили собрания, и те, кто владел Зрением записывали то, что видели, а те, кто вдалел силой Исцелять, рассказывали о травах и прочем. Но именно ваши родители собрали настоящий Шабаш.
- Наши родители? – с недоверием переспросила Дебора. – Мои родители так боятся магии, что готовы наложить в штаны при одном упоминании о ней. Мои родители бы никогда...
- Это сейчас. Они забыли...заставили себя забыть. Должны были это сделать, понимаешь ли, чтобы выжить. Но все было по-другому, когда они были молоды. Они были немного старше тебя, дети Краухэвен Роуд. Твоей матери, Дебора, было наверно девятнадцать, а твоей, Кэсси, было только семнадцать. Это было тогда, когда Человек в Черном пришел в Нью Салем.
- Бабушка... – прошептала Кэсси. По ее спине пробежал холодок. Эта комната, бывшая такой жаркой, теперь заставляла ее дрожать. – О, бабушка, пожалуйста...
- Ты не хочешь знать. Я знаю. Я понимаю. Но ты должна выслушать, и ты, Дебора. Вы должны понять, с чем боретесь.
Снова прокашлявшись, бабушка немного изменила свое положение, а ее глаза полностью погрузились в воспоминания.
- То была осень 1974. Самый холодный ноябрь за десятилетия. Я никогда не забуду его, стоящего на ступеньках и вытряхивающего снег из своих ботинок. Он собирался переехать в Номер 13 и ему нужны были спички, чтобы зажечь дрова, которые он нес. Никакого другого способа согреться в том старом доме не было, он был пустым с тех пор как он покинул его в первый раз.
- Когда?
- Он пустовал с 1696. Когда он в первый раз ушел в море и утонул, когда его судно дало течь, - бабушка кивнула, не смотря на Кэсси. – О да, это был Черный Джон. Но тогда мы этого не знали. Сколько страданий могли бы мы предотвратить, если бы...но сейчас об этом бессмысленно говорить, - она потрепала руку Кэсси. – Мы одалживали ему спички, и девушки с парнями помогали ему перестраивать тот старый дом. Он был на несколько лет старше нас и они смотрели на него с уважением. Они восхищались им и его путешествиями...он рассказывал об этом изумительные истории. И он был красив...скрывая этим свое черное сердце. Мы все были одурачены, все были околдованы им, даже я.
- Я не сразу поняла, когда он начал говорить с молодыми о старом. Но скоро я догадалась: он быстро работает. Они были готовы слушать. Они думали что мы, родители, были старыми и тяжелыми на подъем по сравнению с ними. И, сказать по правде, немногие из нас сильно возражали.
В старом тоже есть хорошее, и мы не знали, что ему было нужно.
Теперь все тело Кэсси дрожало, но она не могла двигаться. Она могла только слушать голос бабушки, единственный звук, раздававшийся в доме, кроме тихого шипения воды на кухне.
- Он прибрал к себе молодых и разбил их на пары. Да, это было масштабно, но мы об этом и не догадывались. Он создавал пары, отдавая ту девушку этому парню и того парня этой девушке, и каким-то образом он убедил их, что это правильно. Он даже разбивал пары, планирующие пожениться...твоя мама, Дебора, хотела выйти замуж за папу Ника, но он изменил это. Отобрал у одного брата и отдал другому, и они позволили ему это. Он держал их такой хваткой, что они позволили бы ему сделать все, что угодно.
- Они женились по старым традициям, в церкви. Десять свадеб в марте. И мы отмечали, как идиоты. Все эти молодые люди так счастливы, и ни одной ссоры не случилось между ними, думали мы; какое счастье! Как будто была одна большая группа братьев и сестер. Ну, группа была слишком большой для Шабаша, но мы об этом не думали.
- Было приятно видеть уважение к старым традициям. Они праздновали Белтейн (*Кельтский праздник начала лета, традиционно отмечаемый 1 мая (прим пер)*) в мае, а в середине лета собирали зверобой продырявленный (*Вид многолетних травянистых растений из рода Зверобой семейства Зверобойные (прим пер)*) и омелу. А в сентябре, помню, они смеялись и кричали, неся пучки Джона Ячменное Зерно, дабы показать урожай. Они не знали, что планировал другой Джон.
- Мы знали, что скоро на свет появятся дети, и то была еще одна причина для празднования. Но в октябре некоторые старые женщины стали беспокоиться. Девушки были так бледны, казалось, беременность выпивает из них все соки. У бедной Кармен Хендерсон были кожи да кости, если не смотреть на ее живот. Казалось, она вынашивает близнецов-слонят. Самайн (*Кельтсткий праздник окончания лета, сбора урожая (прим пер)*) не особо отмечали – девушки были слишком больны.