Она думала о том, что Дебора сказала о Нике. «Он бывает иногда в плохом настроении, но это не значит, что ты должна сдаться». Конечно, Кэсси была неспособна снова явиться к Нику в дом и пригласить его. По крайней мере старая Кэсси. Вроде бы теперь возникла новая Кэсси, более сильная, более крепкая — хотя бы внешне. И она должна была что-то сделать, потому что каждую ночь приходили мысли об Адаме, и нарастала боль. Кэсси боялась того, что может случиться, если она пойдет на танцы без пары. За день до Хэллоуина она опять пошла к гаражу Ника.
Каркас машины выглядел точно так же. Мотор был вынут и установлен на сделанном из трубок столе без столешницы, а сам Ник лежал под столом.
Кэсси теперь знала, что не надо спрашивать Ника, чем он занят. Она видела, что он заметил ее ноги, видела, как его взгляд переместился вверх. Потом он выкатился из-под стола и встал.
Его темные волосы слиплись на концах от пота, и он вытер лоб тыльной стороной ладони. Он ничего не сказал, просто стоял и смотрел на нее.
Кэсси не дала себе времени на раздумья. Сосредоточив все внимание на масляном пятне внизу его майки, она быстро спросила:
— Ты идешь завтра на хэллоуинские танцы?
Наступило долгое, долгое молчание. Кэсси смотрела на масляное пятно, а Ник смотрел ей в лицо. Она чувствовала запах резины и теплого металла, а еще смазки и чуть-чуть — керосина. Ей казалось, ее подвесили, и она висит в воздухе.
Потом Ник сказал: «Нет».
Все пошло прахом. Кэсси почувствовала это и по неизвестной причине вдруг смогла посмотреть Нику в лицо.
— О, — сказала она уныло.
«Тупица, тупица», — думала она. Новая Кэсси была так же глупа, как старая. Ей не надо было приходить сюда.
— Во-первых, я не понимаю, зачем тебе это знать, — сказал Ник и добавил: — Это имеет отношение к Конанту, правда?
Кэсси напряглась.
— Адам? О чем ты говоришь? Какое отношение к Адаму имеет то, что я приглашаю тебя на танцы? — говорила она, чувствуя, как кровь приливает к лицу.
Ник кивнул:
— Я так подумал. Ты же не хочешь, чтобы он знал, поэтому ищешь замену, правда? Или ты пытаешься заставить его ревновать?
Лицо Кэсси пылало, но еще жарче было пламя гнева и унижения в ее душе. Она не будет плакать перед Ником. Не будет.
— Извини, что я тебя побеспокоила, — сказала она и, ощущая в душе тоску и боль, повернулась, чтобы уйти.
— Подожди минуту, — сказал Ник, но Кэсси продолжала идти и уже вышла к золотому свету октябрьского солнца. Ее глаза смотрели на увядающие алые листья красного клена на той стороне улицы.
— Подожди, — снова сказал Ник. Он шел за ней. — Во сколько мне за тобой заехать?
Кэсси обернулась и посмотрела на него.
Боже, он был красивым — и таким холодным... даже сейчас он казался совершенно бесстрастным, безразличным. Солнце отбрасывало от его темных волос синие искры, а его лицо словно принадлежало великолепно высеченной ледяной скульптуре.
— Я раздумала идти с тобой, — холодно сказала ему Кэсси и пошла со двора.
Он заступил ей дорогу, не прикасаясь к ней:
— Прости за то, что я сказал, будто ты хочешь заставить ревновать Конанта. Просто... — Он остановился и пожал плечами. — Я не то хотел сказать. Я не знаю, что происходит, и, в любом случае, это не мое дело. Но мне бы хотелось пойти с тобой на танцы. «У меня галлюцинации, — подумала Кэсси. — Должно быть, так. Мне померещилось, что Ник извинился... а потом сказал, что хотел бы пойти со мной. У меня, должно быть, жар».
— Так во сколько за тобой заехать? — снова спросил Ник.
Кэсси еле дышала, поэтому ее голос прозвучал негромко:
— Гм, около восьми будет отлично. Мы все будем переодеваться у Сюзан.
— Ладно. Там и увидимся.
Вечером Хэллоуина девушки Вороньей Слободки собирались на танцы в псевдогреческом доме Сюзан. Сейчас все было иначе, чем в вечер Встречи выпускников. Во-первых, Кэсси понимала теперь, что делает. Сюзан научила Кэсси краситься, а Кэсси, в свою очередь, помогла Сюзан с нарядом.
По совету Лорел они все приняли ванну со свежими листьями шалфея, чтобы увеличить физическую Силу. Кэсси вдобавок выкупалась в розовом молоке — розовая вода и душистое миндальное масло — чтобы смягчить кожу и хорошо пахнуть. Бабушка Кэсси помогла ей приготовить костюм, состоявший, в основном, из полос тонкого газа.
Когда приготовления были завершены, Кэсси посмотрела в зеркало и увидела девушку, легкую, как огонь свечи, одетую во что-то, похожее на туман, красивую неуловимой, сияющей красотой. Волосы девушки, похожие на дымчатый топаз, вились вокруг ее нежного лица, и, пока Кэсси смотрела на свое отражение, розовые тени расцветали на бледной коже. Она выглядела мягкой, ранимой и чувственной, и в этом не было ничего страшного — на этот раз ее будет сопровождать Ник. Кэсси побрызгала духами за ушами — не магнетическим маслом, а просто розовым — и откинула назад надушенные волосы. Что ж, глаза девушки, голубые, как полевые цветы, были чуть задумчивыми, но тут уж ничего не поделаешь. От этого уже никогда не исцелиться.
Она не надела магический кристалл, лишь гематит с его силой железа был надежно спрятан в мешочке под костюмом.
— Кто ты? — спросила Дебора, глядя в зеркало поверх плеча Кэсси.
— Я муза. Они жили в Древней Греции, бабушка показывала мне в книге. Они не были богинями, просто божественными советницами, вдохновляющими людей на творчество, — сказала Кэсси, неуверенно разглядывая свое отражение. — Думаю, я Каллиопа — муза поэзии. Остальные были музами истории и всякого такого.
В разговор вступила Мелани:
— Ведьмы считают, что вначале была только одна муза, а потом из нее сделали девять. Она была богиней искусств, всех сразу. Так что, может быть, ты как раз эта муза.
Кэсси повернулась, чтобы посмотреть на костюмы девушек. Дебора оделась рокером, вся в серебряных браслетах, кнопках и черной коже. Мелани нарядилась Софией, библейским символом мудрости, с прозрачной вуалью на лице и гирляндой серебряных звезд в волосах.
Сюзан последовала совету Кэсси и оделась Афродитой, богиней любви. Кэсси взяла идею из Дианиных репродукций и бабушкиной книги греческих мифов.
— Считается, что Афродита родилась в море. Вот зачем все эти ракушки.
Сюзан распустила волосы по плечам, а ее платье было цвета морской пены. Переливающиеся блестки, мелкий жемчуг и ракушки украшали маску, которую она держала в руке.
Лорел нарядилась феей.
— Я дух природы, — сказала она, кружась, чтобы показать свои длинные, изогнутые стрекозиные крылья. На ней были гирлянды из листьев, голову украшали серебряные цветы.
— Вы все выглядите потрясающе, — сказал нежный голос; Кэсси повернулась и затаила дыхание. Диана не стала почти ничего придумывать для маскарада, она была в своем ритуальном костюме, который надевала, когда собирался Круг. Но, казалось, вокруг нее клубится ее собственный свет. Ее красота не поддавалась описанию.
Лорел тихо сказала на ухо Кэсси:
— Ты знаешь, она очень серьезно относится к Хэллоуину. Хэллоуин — самый магический праздник в году. Она его чтит.
— О, — пробормотала Кэсси. Ее взгляд скользнул к Фэй. Фэй, как догадалась Кэсси, оделась ведьмой. Очень опасной для парней ведьмой. На ней было черное платье без рукавов — пародия на белое платье-рубашку, надеваемое Дианой на собрания Круга. На платье были боковые разрезы до бедра, а его покрой подчеркивал каждый изгиб тела. Когда Фэй шла, ткань мерцала, как шелк.
Этим вечером на танцах не одно сердце будет разбито, подумала Кэсси.
Внизу зазвенел дверной колокольчик, и девушки, в своих развевающихся тканях и струящихся платьях, спустились, чтобы встретить парней. Члены Клуба решили явиться на танцы все вместе, ведь они собирались так же вместе уйти в половине двенадцатого.
Кавалером Кэсси был Ник, но в первый момент она могла видеть только Адама. Он был изумителен. Ветвистые отростки оленьих рогов вздымались над короной из дубовых листьев на его голове, и он был в маске из дубовых листьев и желудей.
— Он Герн, рогатый бог, — сказала Мелани. — Вроде Пана, знаешь, бог природы. И еще Герн — бог животных; вот почему он взял с собой Раджа.