— Я полностью верю вам, — убеждала я его.
Он на мгновение замолчал, и глаза его мечтательно обратились в прошлое.
— Один мужчина часто навещал нас. Со временем я узнал, что это был сэр Эдвард Пэрриваль. Он привозил подарки Ангелу и мне. У неё всегда был довольный вид, когда он приходил, а потому я тоже ему радовался. Бывало, он усаживал меня к себе на колени, глядел на меня и время от времени ухмылялся. Потом скажет что-нибудь вроде: «Хороший мальчик! Славный мальчик!» И всё. Но я находил это довольно приятным и во всяком случае совсем не похожим на поведение тёти Ады.
Как-то раз, поиграв в саду, я вошёл в дом и застал Ангела сидящей у стола. Она прижимала руку к груди и задыхалась. Лицо её сильно побледнело. Я крикнул: «Ангел, Ангел, я здесь!», но она не обратила на меня внимания, и я испугался. Вдруг она закрыла глаза и совсем перестала быть на себя похожей. Я перепугался ещё больше и продолжал окликать её по имени. Однако голова её клонилась всё ниже и наконец коснулась стола. Я начал вопить. Пришли какие-то люди. Меня увели, и я сразу понял, что случилось нечто ужасное. Явилась тётя Ада, и на этот раз бесполезно было прятаться от неё под скатертью. Она сразу же нашла меня и заявила, что я скверный мальчик. Мне было безразлично, что она говорит обо мне. Я хотел только одного — чтобы со мной был Ангел.
Она умерла. То были странные, непостижимые дни. Я мало что помню, кроме того, что в дом непрерывной чередой шли люди и что дом наш уже не был похож на прежний. Она лежала в гробу в гостиной, шторы были спущены. Тётя Ада привела меня, чтобы я мог на неё «взглянуть в последний раз». Она заставила меня поцеловать ледяное лицо. Я заорал и попытался убежать прочь. В гробу был не Ангел, которого я знал, а кто-то безразличный ко мне.
И зачем я всё это вам рассказываю, да ещё так, как происходящее виделось ребёнку? Мог бы просто сказать: «Она умерла», и дело с концом.
— Вы рассказываете так, как надо, — возразила я. — Вы позволяете мне увидеть, как всё было, как вы переживали происходящие события, а именно это я и хочу знать.
Он продолжал:
— До сих пор помню погребальный звон колокола. Вижу фигуры, одетые в чёрное, и тётю Аду, похожую на страшного пророка, предрекающего беды и несчастья, не спускающую с меня глаз, угрожающую.
Сэр Эдвард приехал на похороны. Было много разговоров, и все они касались «мальчика». Я знал, что решается моя судьба, и содрогался от ужаса.
Я спросил миссис Стоббс, которая приходила к нам мыть полы, где сейчас Ангел, и она ответила: «Не терзай своё сердечко. У неё всё хорошо. Она на небесах с ангелами». И тут я услыхал, как кто-то сказал: «Он, конечно, переедет к Аде».
Ничего худшего я не мог себе даже представить. Вообще я подозревал, что так будет. Ада была сестрой Ангела, и поскольку Ангел на небесах, кому-то надо приглядывать за ребёнком. Я понял — мне необходимо сделать одно — найти Ангела, а для этого отправиться на небеса, где я увижусь с ней и смогу ей сказать, что либо она должна вернуться, либо я останусь с ней там, на небе.
Я не успел уйти сколь-нибудь далеко по намеченному пути, как мне встретился один из фермеров с возом сена. Он остановился и обратился ко мне:
— Далеко ли собрался, паренёк?
Я ответил:
— Да вот хочу попасть на небеса…
— Ну, это дорога длинная, — сказал он, — один идёшь?
— Да. Ангел там, я иду к ней.
— Ты маленький Саймон, не правда ли? Я про тебя слыхал, прыгай наверх, я тебя подвезу.
— Вы что же, на небеса едете? — спросил я.
— Надеюсь, пока ещё нет, — ответил фермер. — Но я знаю, куда тебе надо ехать. — Он усадил меня рядом с собой.
Что же он сделал, по-вашему? Доставил обратно в коттедж. Первым меня увидел сэр Эдвард.
Приложив пальцы ко лбу, человек, предавший меня, сказал:
— Прошу прощения, сэр, но место парнишечки — здесь. Я подобрал его на дороге. Он мне сообщил, что направляется на небеса, так что я решил, что самое лучшее — доставить его обратно, сэр.
На лице сэра Эдварда появилось странное выражение. Он поблагодарил фермера, дал ему денег, а потом обратился ко мне:
— Давай-ка поговорим с тобой, хорошо?
Мы вошли в гостиную. Там всё ещё пахло лилиями, но гроба уже не было, и с невероятно острым ощущением сиротства я понял, что и Ангела здесь больше никогда не будет.
Сэр Эдвард посадил меня к себе на колени. Сейчас скажет: «Славный мальчик», — подумал я. Но он не сказал. Вместо этого я услышал:
— Так, значит, ты пытался отыскать путь на небо, мальчуган, да? — Я кивнул. — Туда добраться никак нельзя. — Я следил, как двигаются его губы. Над верхней губой у него была узенькая полоска усов, а под нижней остроконечная вандейковская бородка. — Рлчему ьы льроавтдся в руьб? — спросил он. — Я не мог дать ясного ответа на его вопрос и произнёс только: