Да и такого освещения у нас нет.
Киа вернулась через несколько минут, неся в руке пузатую коричневую чашку.
— На, пей. Сейчас полегчает.
Я взяла двумя ладонями чашку, ощутив шероховатые бока. Вдохнула пряный запах напитка и сделала глоток. По пищеводу словно пронесся огонь. Я закашлялась, а Киа тихо рассмеялась.
— Ничего-ничего, зато завтра будешь как новенькая, — улыбнулась она. — Поспишь тут ночь, утром пойдёшь к себе. А к рию Адельмару успеешь и днём зайти. А то знаю тебя, прилежная моя! Вечно впереди всех! А ректор зверь какой — сама знаешь. Но в целом не убьёт же. Даже если и накажет как-то, не печатью же проклятья. Так что успокойся, это тебе не работорговцы с Рексианской границы!
Она ещё-то болтала, но в голове появился странный туман, и часть слов ускользала. Я было открыла рот, чтобы спросить про Адельмара, но Киа вдруг хлопнула себя по лбу и вскочила с кровати.
— Погоди, пока ты тут лежала, к тебе почтовой приходил. Принес кое-что!
С этими словами она открыла тот самый шкаф с зеркальной дверцей и достала небольшую коробку. Сантиметров десять на десять, из плотного оранжевого картона. Однако когда коробка оказалась в моих руках, то стало ясно, что это не картон. Удивительно прочный материал, теплый и лёгкий.
— Ну, ты отдыхай, — сказала Киа, расправляя чуть примявшуюся юбку. — Если что, кристалл вызова рядом. — Она кивнула на полку у кровати, где стоял голубоватый камень на подставке, от которого исходило голубоватое свечение. — Позовёшь, коль понадоблюсь. Спи.
И хоть я попыталась её остановить, Киа только отмахнулась, спешно бросив, что её ждет ещё пациент, и скрылась за дверью.
Некоторое время я сидела, уставившись на коробку. Самым интересным оказалось то, что нет ни намёка на крышку или какой-то другой механизм открывания. Покрутив коробку в руках, я хмыкнула, пожала плечами и отложила её на полку.
Сон после выпитого напитка и правда окутал так, что не было сил сопротивляться. Пришлось повернуться на бок и устроить голову на подушке. Проскользнула странная мысль, что уж как-то резко захотелось спать, но она тут же исчезла под уютной пеленой дрёмы.
Сон оказался необычайно ярким. Весенняя зелёная поляна. Далёкое бездонное небо, голубое такое, безумно красивое. Воздух свежий и сладкий. Поют птицы, заливаются трелями, каких ранее слышать не приходилось. Белые и васильково-синие цветы наполняют таким ароматом, что можно захмелеть.
На душе так легко и хорошо, что хочется прыгать и кричать от радости. Откуда-то в голове мысль, что если я пройду по этой поляне и смогу нырнуть в лес, то стану свободна. Хотя что… я почти свободна.
Я шагаю по поляне босыми ступнями, не ощущая никакого дискомфорта. С изумлением осознаю, что на мне нет ни клочка одежды. От этого щеки вмиг вспыхивают румянцем. Но тут всё равно никого нет. Потому… какая разница?
Птичка с изумрудным оперением садится мне на плечо, переливчато чирикает. Маленькая, прямо как воробушек.
Я остановилась, погладила её по спинке. Чириканье стало громче. Вокруг неё вдруг появилось жемчужное сияние. Невольно ахнув, я широко раскрыла глаза.
— Чудесно, адептка Зандар, — вдруг донесся голос рия Адельмара. — С птицами у вас выходит куда лучше, чем с людьми.
Я резко обернулась. Он стоял рядом, настолько близко, что нет смысла пытаться прикрыться. Взгляд внимательных карих глаз не давал возможности сделать вдох. Я замерла словно кролик перед удавом. Только где-то внутри разгоралось неясное чувство, которое не описать словами.
— Вы опять прогуляли пары, адептка Зандар. Вы думаете, моё терпение тянется, как чары каучуковых шаманов? В каком вы виде тут разгуливаете? Что вы себе вообще позволяете?
Я практически не вникаю в его слова. Только ощущаю, что его гнев ласкает меня будто ласковое пламя. И в этом пламени очень хорошо скрыты раздражение, удивление и однозначное желание. А я сама смотрю на линию его смуглой шею, на накрахмаленный белый воротник, на две расстёгнутые пуговицы и думаю, как он выглядит без рубашки?