Она рассмеялась, вспомнив то время.
— А что было дальше? — поинтересовалась я.
— Мама вернулась. Ей уже было лучше. Поездка пошла ей на пользу. Потом она обручилась с Отто, они поженились, и мы переехали в Перривейл-корт. Мне хотелось, чтобы Грэмпс поселился вместе с нами. Но он предпочел Вдовий дом. Он сказал, что это совсем рядом, и я могу приезжать к нему, когда захочу.
— И ты так и не узнала, к кому ездила твоя мама?
— Об этом никто не говорил. Я только знаю, что она была в Лондоне.
— Это тебе сказал Грэмпс? Или мама?
— Никто мне этого не говорил. Но они уехали на лондонском поезде. Он всегда идет в это время. Я это точно знаю, потому что мы с миссис Дрейк ездили их провожать. Грэмпс привез меня к ней вечером накануне отъезда, но я сказала, что хочу проводить их, и миссис Дрейк повезла меня на станцию. Я видела, как они садятся в этот поезд.
— Они могли сойти по пути.
— Нет, я слышала, что они обсуждали поездку в Лондон.
— Так, значит, Грэмпс вернулся, а мама осталась в Лондоне?
— Его не было всего одну ночь. Но мамы не было… мне показалось, целую вечность. Может, недели три… Я точно не помню. Но я помню, что, когда она уезжала, она была очень больна и совсем не улыбалась.
— Должно быть, ей было совсем плохо.
Она кивнула и заговорила о ракушках, которые они с Грэмпсом собирали на пляже.
Я еще два или три раза навещала вдовствующую леди Перривейл. Наши беседы были путаными и неинформативными. Я рассчитывала что-нибудь разузнать, но она бессвязно бормотала что-то о своем прошлом и о том, как хорошо ей было в родном Йоркшире.
Я надеялась, что мне удастся поболтать с Марией, а поскольку Мария тоже этого очень хотела, то не было ничего удивительного, что в конце концов все так и произошло.
Однажды, когда я поднялась наверх, Мария встретила меня и приложила палец к губам.
— Ее светлость отлучилась в царство снов, — лукаво подмигнув, прошептала она. — Но входите, мисс Крэнли, мы вместе подождем, пока она проснется. Я никогда ее сама не бужу. Очередная трудная ночь, знаете ли. Мне достаточно взглянуть на нее, и уже все ясно. Я так понимаю, что она опять провела ночь в поисках неизвестно чего, чего нет и никогда не было. Но я слежу, чтобы она не добралась до спичек, на этот счет можете быть спокойны.
Мы сели к столу напротив друг друга.
— У меня нет слов, — начала она. — Кто бы мог подумать, что вы так поладите с мисс Кейт. Я слышала, что вас теперь и водой не разольешь.
— Мне кажется, мы с ней понимаем друг друга. Она хороший ребенок.
— Э-э-э. Это вы загнули. Но она и впрямь стала лучше с тех пор, как вы ею занялись. Это уж точно.
— А как дела у леди Перривейл?
— Всяко бывает. То она совсем в ясной памяти… можно сказать, что у нее все дома… а потому вдруг — раз, и шариков уже не хватает. Да ведь ей уже годков немало, долго она не протянет. А какая она была раньше! Вы себе и представить не можете. Настоящая госпожа! А потом — за одну ночь это уже совершенно другой человек.
— Наверное, она очень любила сэра Эдварда, и это его смерть на нее так подействовала.
— Я бы сказала, что все было наоборот. На влюбленных голубков они никак не были похожи. Они до самого конца только и делали, что выясняли отношения. Иногда они так скандалили, что жуть брала. Она выскакивала вся в слезах. Он ставил ей какие-то условия, но слов я разобрать не могла.
«Какая жалость», — подумала я. Судя по всему, Мария была со мной солидарна.
— Он умер приблизительно тогда же, когда был убит его сын, — зашла я с другого конца.
— О да… Это убийство. Сэр Эдвард тогда уже был на смертном одре. Я думаю, что он об этом так ничего и не узнал. Он же был при смерти. Ведь не подойдешь же к умирающему и не скажешь: «Ваш сын убит. Его убил тот самый мальчик, которого вы привели в дом». Я хочу сказать, что никто не стал ему ничего сообщать. Он умер вскоре после убийства, так ничего и не узнав.
— А вам не показалось все это очень странным?
— Убийство есть убийство, что тут можно сказать?
— Я хочу сказать, что это все очень загадочно.