В обещанное время Фелисити приехала в Лондон и, как я того и ожидала, с головой окунулась в увлекательный процесс поиска для меня подходящей одежды. Я отдавала себе отчет, что теперь, когда я перестала быть школьницей, она смотрит на меня совершенно иначе.
— У тебя удивительные волосы, — говорила она. — Это самая привлекательная твоя черта. Нам надо подумать, как представить их в самом выгодном свете.
— Мои волосы? — переспросила я. Я никогда не задумывалась о своих волосах, хотя знала, что они у меня длинные, прямые, густые и необычно светлые.
— У тебя волосы пшеничного цвета, — ответила Фелисити. — Такие волосы еще называют золотыми. Они и в самом деле очень красивые. Их можно укладывать в разные прически. Если ты захочешь выглядеть горделиво и величаво, их следует уложить в высокую прическу. В другой ситуации их можно подвязать лентой или вообще заплести в косы, что придаст тебе серьезный и скромный вид. И все это невероятно увлекательно. У тебя синие глаза, поэтому нам следует сосредоточиться на голубых и синих платьях, чтобы подчеркнуть цвет глаз.
Родители уехали в Оксфорд, поэтому мы вернулись к старым привычкам и начали устраивать посиделки на кухне. Это очень напоминало старые добрые времена, в честь которых мы всякий раз настаивали на том, чтобы мистер Долланд исполнил для нас отрывок из «Гамлета», «Генриха Пятого» или зловещих «Колокольчиков».
Нам очень не хватало нянюшки Поллок, но я писала ей и рассказывала обо всем, что у нас происходит. Она была совершенно счастлива, потому что с головой ушла в заботы о малышке Эвелин, которая была «штучкой» и очень напоминала ей меня в том моем возрасте.
Я разгуливала по кухне в своих новых нарядах, выслушивая охи и ахи Мег и Эмили, а также едкие реплики миссис Харлоу, бормотавшей себе под нос что-то насчет современной моды.
Это было очень счастливое время, и мне порой даже приходило в голову, что подготовка к путешествию может оказаться приятнее самого путешествия.
Спустя несколько дней я с сожалением попрощалась с Фелисити, и она вернулась в Оксфорд. Быстро приближался день нашего отъезда. Вскоре нам предстояло взойти на борт «Звезды Атлантики».
На кухне только и было разговоров, что о грядущем путешествии. Никто из ее обитателей ни разу не был за границей, даже мистер Долланд, хотя последний однажды чуть было не побывал в Ирландии, но, как отметила миссис Харлоу, это уже совсем из другой оперы. Ирландия была не в счет, а меня ожидали самые настоящие заморские страны, приключения и, возможно, даже опасности.
По мнению миссис Харлоу, невозможно было даже догадаться, что на уме у этих иностранцев, а там, куда отправлялась я, жили сплошь одни иностранцы. Сама она ни за что не хотела бы столкнуться с ними так близко и в таком количестве, даже если бы ей предложили за это сотню фунтов.
— А вам, миссис X., никто и не предлагает сто фунтов и путешествие в придачу, — съязвила Мег. — Так что не волнуйтесь, вам ничего не угрожает.
Миссис Харлоу мрачно покосилась на Мег, которая опять же, по ее мнению, последнее время чересчур много о себе воображала.
Однако на эти постоянные разговоры о загранице, ее привлекательных сторонах и недостатках бросило зловещую тень убийство. Мы впервые услышали о нем от мальчишек-газетчиков, выкрикивавших на улице сенсационные заголовки:
«Жуткое убийство! Жертве прострелили голову в заброшенном доме!»
Эмили немедленно отрядили за газетой, после чего мистер Долланд расположился за кухонным столом, надел очки и начал вслух читать сгрудившимся вокруг домочадцам.
За неимением других важных событий убийство стало главной темой всех выпусков газет. Его назвали делом Биндон Бойс, и пресса на все лады смаковала его, заставляя людей с нетерпением ожидать развития событий.
У мистера Долланда было на этот счет собственное мнение, а миссис Харлоу полагала, что мистер Долланд разбирается в подобных вещах не хуже любого полицейского. Это объяснялось его осведомленностью в драматургии, поскольку сюжеты большинства пьес развиваются вокруг убийства.
— Я так думаю, им следовало бы призвать его на помощь, — заявляла она. — Он быстренько разобрался бы что к чему.
Что касается самого мистера Долланда, то он сидел за столом, купаясь в лучах всеобщего восхищения, и пространно излагал свои взгляды.
— Должно быть, убийца — этот молодой человек, — говорил он. — Все указывает на него. Он жил в семье, но оставался чужаком. С этим очень тяжело смириться, смею вас уверить.
— Не понимаю, как он вообще там оказался, — пожала плечами я.
— Приемный сын, насколько я понимаю. Наверное, он завидовал убитому. Зависть часто толкает людей на страшные злодеяния.