Я притворилась спящей. Она подошла ближе. Я следила за ней из-под полуприкрытых век, и когда она оказалась рядом с кроватью, я схватила простыню за край и дернула.
— Привет, привидение, — произнесла я.
Она выглядела совсем обескураженной.
— Очень плохая игра, — прокомментировала я. — Кроме того, эта простыня… Это же так очевидно. Ты что, на лучшее не способна?
— Вы притворились спящей. Это нечестно.
— А ты притворилась привидением, а в любви и на войне все средства хороши, а поскольку любви у нас с тобой нет, то это совершенно определенно война…
— Вы испугались.
— Ничего подобного.
— На одну минутку? — почти умоляюще произнесла она.
— Ни на секунду. Ты могла изобразить привидение и получше. Прежде всего, если ты планировала пугать меня привидениями, не стоило столько говорить о них при нашей первой встрече. Я насторожилась и сказала себе: «Эта девочка воображает себя преследовательницей гувернанток».
— Кем? — воскликнула она.
— Вот видишь, у тебя очень ограниченный словарный запас. И меня это не удивляет, ведь ты отказываешься учиться. Ты изводишь гувернанток, потому что рядом с ними остро чувствуешь свое невежество. Ты считаешь, что имеешь над ними превосходство. Но ты знаешь, это ведь трусость, издеваться над зависимым от себя человеком. Этим занимаются только крайне неуверенные в себе люди.
— Я пугала мисс Эванс.
— Я в этом нисколько не сомневаюсь. Тебе вообще наплевать на всех людей, кроме себя, верно?
У нее был очень удивленный вид.
— Тебе не приходило в голову, что мисс Эванс пыталась заработать себе на жизнь, и это было единственной причиной, по которой она соглашалась терпеть рядом с собой такого неприятного ребенка, как ты?
— Я неприятная?
— Чрезвычайно. Но это было бы нетрудно изменить, если бы ты стала хоть немного заботиться о чувствах других людей.
— Вы мне не нравитесь.
— Я тоже от тебя не в восторге.
— Так значит, вы уедете?
— Возможно. Тебя вообще никто не захочет учить.
— Почему?
— Потому что ты четко дала понять, что учиться не хочешь.
— Ну и что?
— Это доказывает, что ты относишься к знаниям пренебрежительно, а это характерно для очень глупых людей.
— Так значит, я очень глупая?
— Похоже на то. Разумеется, в твоих силах измениться. Вот что я тебе скажу. Почему бы нам не заключить перемирие.
— Что такое перемирие?
— Это своего рода соглашение. Мы договоримся об условиях.
— Каких условиях?
— Мы посмотрим, нравится ли тебе, как я учу, и готова ли ты учиться. Если нет, я уеду, и тебе пригласят другую гувернантку. Это избавит тебя от необходимости ломать голову над тем, как от меня избавиться. Так наши отношения будут вполне цивилизованными, и мы обойдемся без всех этих детских хитростей.
— Хорошо, — кивнула она. — Давайте заключим перемирие.
— В таком случае возвращайся в свою комнату и ложись спать. Спокойной ночи.
Она остановилась у двери.
— Но в этом доме и в самом деле есть привидения, — сказала она. — Здесь произошло убийство… совсем недавно.
— Это случилось не в этом доме, — ответила я.
— Да, но это был брат Отто. Одного брата убили, а второй сбежал. Они все были влюблены в мою маму, а потом она вышла замуж за Отто.
Она была очень наблюдательна и тут же заметила перемену в моем настроении. Кейт вернулась и села на край кровати.
— Что ты об этом знаешь? — спросила я. — Тебя здесь тогда не было.
— Да, я переехала сюда, когда мама вышла замуж за Отто. До этого мы жили в домике Грэмпса.
— В чьем домике?
— Моего дедушки. Сейчас он живет во Вдовьем доме. Он переехал туда после замужества мамы. Ему полагался хороший дом, потому что теперь он стал отцом леди, хозяйки поместья. Тем более что ему все равно не нравилось в маленьком домике. Он очень важный джентльмен. Его зовут майор Даррелл, а майоры — очень важные люди. Они выигрывают сражения. Раньше мы жили в Лондоне, но это было очень-очень давно. А потом мы переехали сюда, и все изменилось.
— Ты, должно быть, знала их всех. Того, кого убили, и того, кто уехал.
— Можно сказать, что я их знала. Они все были влюблены в мою маму. Грэмпса это очень забавляло. Он был так этим доволен, потому что когда мама вышла замуж за Отто, он переехал в большой дом. Но вначале была вся эта суматоха. А потом Козмо убили, а Саймон убежал, потому что не хотел, чтобы его повесили.
Я молчала, и она продолжала:
— Убийц и в самом деле вешают. Им на шею надевают веревку, и они… качаются. Сначала это очень больно, но потом они умирают и уже ничего не чувствуют. Вот этого он и боялся. Да и кто не боялся бы на его месте?