— Шутишь?
— Я никогда не шучу.
— Вообще?
— Вообще. Я помогу тебе совладать с обуревающей тебя яростью. Это будет не просто, но у тебя получится, потому что она не твоя, а её.
— Таймары? — уточнил князь.
— Да. Ты конечно ещё тот дикарь, но ты не буйнопомешанный в отличии от дамочки, что теперь вынуждена отдать тебе всю свою силу. С болью, как я погляжу, ты и без меня научился справляться, — мужчина кивнул на бурдюк с кровью. — Но это полумеры. Как только ты примешь свою новоприобретённую силу, как только она потёчет по твоим венам, боль из груди уйдёт, останется лишь холод, но к нему ты привыкнешь.
— Уже привык, — хмуро бросил Таймар, подняв с земли останки кошки и продолжив путь к лагерю.
— Хорошо. Я знал, что ты сдюжишь, у тебя не тело, а машина для убийства, которую я немного усовершенствовал.
— Без моего ведома, — огрызнулся Таймар.
— Предпочёл бы окончить свой земной путь?
— Предпочёл бы не быть тебе интересным.
— Не обманывай себя, Таймар, люди желающие укрыться от взгляда сильных мира сего, не свершают таких громких деяний как ты.
— А ты что сильный нашего мира? — поддел собеседника князь.
— Представь себе, да. И ты тоже можешь им стать, если примешь мою помощь и обретёшь права на колдовство, спрятанные в твоей груди.
— Я не доверяю тебе, Вольгер Грут, ты использовал моего отца. Что тебе мешает и меня использовать?!
— Ничего. Даже твое нежелание быть использованным, — равнодушно заявил он.
— То есть ты меня всё равно поимеешь?
— Боюсь, что так.
— Дерьмо! — выругался князь, пнув валун под ногой с такой силой, что он вылупился из земли и покатился вниз по склону. — Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
— Да, — вздохнул наблюдавший за беснующимся Таймаром Грут, — плохи дела, совсем не держишь себя в руках. Тот князь Бычьего острова, которого я знал, никогда не позволил бы врагу видеть своё отчаяние.
— А не пошёл бы ты в пешее эротическое путешествие, а?! — брызжа слюной, крикнул Таймар, потроша оставшиеся валуны.
— Ты забыл, что меня любовные утехи не интересуют.
— Иди на хрен, Грут, иди на хрен! Я не твой раб, хватает с меня и этой кровожадной истерички, что теперь жонглирует моими чувствами постоянно!
— Ш-ш-ш, — попытался унять агонию князя, кей. — Ш-ш-ш, не дури, княже, я не хочу тебе зла, я просто пытаюсь спасти твою шкуру, потому что ты лучший воин в Роглуаре и ещё не свершил своих главных побед. Тебе рано умирать, — говорил Грут тихо и вкрадчиво, водя перед лицом, Таймара руками. — Рано умирать, княже. Но если ты мне не доверишься, сила, что застряла в твоём сердце, убьёт тебя. Её надо высвободить, чтобы она потекла по твоим венам вместо крови. Прими её, Таймар, прими силу рода, хотя бы для того, чтобы иметь защиту от таких как Огайра.
— Пошёл на хрен, — прохрипел задурманенный Таймар и упал лицом в песок.
— Вот упрямый черт, весь в папашу, — пробурчал кей, переворачивая Таймара на спину. — Сдохнет ведь, но не продастся.
Грут подхватил глыбоподобного князя на руки и, не смотря на своё тучное, вовсе не мужественное телосложение жизнелюба и обжоры, с лёгкостью закинул его на плечо и вместе с его добром понес в лагерь. Когда скалистая местность закончилась, уступив место безжизненным сухим землям, он привалил князя к последнему на их пути валуну и отхлестал по щекам, приводя в чувства.
— Ты вконец обурел?! — гаркнул очухавшийся Таймар.
— Хочешь, чтобы я внёс твоё вялое тело в лагерь на своём горбу?
— Нет, — отпихнул Грута князь, — сам дойду.
— Так-то лучше. Тебе придётся принять мою помощь, Таймар, придётся, иначе Дей-Айраком будет править твой брат.
— Боюсь, это не продлится слишком долго, его быстренько растащат соседние княжества.
— И ты готов допустить это из гордыни?!
— Отвали, — отмахнулся князь, проходя сквозь вереницу палаток к своему чёрно-красному шатру и вываливая мясо в лохань для умывания, а шкуру вешая рядом с другими, растянутыми на крестах.
— Зачем тебе столько? — изумился кей, насчитав пять кошачьих меховушек.
Таймар пожал плечами, а потом провел огрубевшей в походе рукой по мягкому меху и задумчиво сказал:
— Шубу Тэри сошью.
— Сам?
— Ну, нет, конечно!
— Тай и Тэри, беспринципный тиран и деспот и его невинная жертва, как романтично, сейчас прям расплачусь.
— Держи свою тонко организованную натуру при себе…
— Ну что ты, — давясь смехом, проговорил кей, — я совершенно серьёзно. Уверен, что через пару месяцев, о вас уже можно будет сложить душещипательную балладу.
— Смотри, как бы твоя душа поэта не надорвалась в творческом порыве, — процедил князь, потирая зудящие кулаки.
— Зачем ей шуба если она взаперти сидит? — продолжал донимать князя Грут, заходя в его шатёр без приглашения.
— Есть хоть что-то что тебе не известно?
— Конечно, но не про тебя.
— Ещё скажи, знаешь, чем я срать завтра буду.
— Догадываюсь — кошатиной.
Таймар раскатисто засмеялся, поняв, наконец, что не отвяжется от назойливого кея, который явно имел на него планы и, конечно, ни за что не признается какие именно. Но его нервный смех довольно скоро смазался, как неуклюжая игра уличного музыканта, застигнутого врасплох шпаной. Грут сел в его кресло, скрестив сверкающие перстнями пальцы на круглом животе, и поднял на князя устрашающе-безобразные глаза. Таймар ответил на его взгляд и вдруг почувствовал себя предметом мебели в собственном шатре, который может просто упасть, если этот увесистый во всех отношениях мужчина заденет его, проходя мимо.
Князя бесила сама мысль о том, что он стал наконечником стрелы, которую этот невыносимый кей пустит туда, куда ему вздумается, и что он вынужден будет ранить его врагов вопреки собственной воли, потому что Грут прав, он слабее его, он просто человек.
Но кем он будет если примет помощь кея? Магом? Вряд ли. Магами и кеями рождаются. Колдуном? Таким как Шема? Вероятно.
Выходило, что даже приняв помощь кея, Таймар не мог стать ему равным. А это означало, что он должен либо отказаться от помощи, либо обречь себя на пожизненное рабство.
Князь уже хотел было открыть рот, чтобы сказать своё последнее слово, как в его памяти всплыли недавние слова Вольгера о том, что тот поимеет его вопреки всему.
Глава 28. Китэрия
Дни в заточении не шли, а скрипя ползли, будто раненые. Китэрия маялась взаперти, не находя уже того удовольствия в чтении, что раньше. Книга легенд закончилась, а наставления по практической магии для неё были бессмысленны, ведь она не обладала правами влиять на воплощённую реальность своей волею. Оставался талмуд по знахарству, написанный совсем уж древним и путанным слогом.
В условиях скудной растительности Роглуара эти знания казались почти бесполезными. Штудирование рецептов примочек и отваров утомляло девушку, и она, вероятно, забросила бы этот труд, не будь в нем прикладных советов по целительству с помощью сил, дарованных голубой кровью. Практикуя экзерсис описанный в талмуде, она избавила себя от уродливого шрама, к тому же устранила сбои, что раз от раза случались с её хрупким организмом. Теперь разрушительная роглуарская энергетика влияла на неё гораздо меньше.
Но в конце концов и эту книгу она осилила, а князь так и не вернулся, да и Истан с того дня как она рассказала ему о своих подозрениях об их родстве с Таймаром, приходил лишь дважды. Деорак, видимо, понял, что сын не добьётся успеха в порученном ему деле, и предпочёл отправить принца в храм, чтобы тот молил Богов о скорейшем возвращении его брата.
Таймар отсутствовал уже два месяца. Жизнелюбивая и непоседливая Китэрия буквально иссыхала от одиночества и скуки, начиная уже думать, что терзания князя были менее убийственными, чем эта тотальная отверженность миром, в котором она вынуждена была существовать. От скуки этэри пыталась воскресить в памяти грубый образ Таймара, но его постоянно затмевал гладкий лик его брата. Китэрия поняла, что начинает забывать князя. Теперь она могла довольствоваться лишь слабым оттиском его противоречивой натуры, что оставался в её памяти неуловимым шлейфом воспоминаний и только. А вот образ Истана, напротив, воскресал пред ней даже чаще чем ей того хотелось бы.