— Волшебник, — благодарно улыбнулась я Бальтазару.
— Пользуйся.
Демон погорячился, назвав комнатушку покоями. Она была тесна для нас двоих, пуста и непригодна для проживания.
— Бальтазар, здесь не хватает мебели и… двери, — подошла к нему. — Если принесешь, я помогу сделать комнату уютной.
— Позже, — кивнул он, давая разрешение. — Ты хотела знать, каким будет наше будущее. Таким, — он вновь развел руками. — Пройдет немало десятилетий, прежде чем мне удастся вернуть свои прежние владения. До тех пор мы останемся здесь. Я привел Грума. Когда меня не будет рядом, за твою безопасность отвечать будет он.
Я повеселела. Мимо цербера ни один прислужник не прошмыгнет незамеченным.
— Меня устраивает такое будущее, — сказала я, решив не утруждать Бальтазара излишними требованиями.
— Душа, — требовательно напомнил он.
За спиной его раздалось громкое рычание. В покои вошел Грум, волоча в зубах изрядно погрызенную кость, и улегся у входа.
— Забирай, Бальтазар.
Он подобрался, будто всем видом желал продемонстрировать важность момента. Я замерла, не зная, что ожидать. Может, душа моя легкой дымкой вырвется из груди и исчезнет в руках Бальтазара? Или он грубо вытащит ее из моего тела, причинив нестерпимую боль?
— Вслух скажи, — попросил он. — Что добровольно отдаешь душу мне, своему Господину.
Меня передернуло, и захотелось ворчливо возразить, что не Господина в нем вижу, а возлюбленного. Он, наверняка, ответит, что одно другому не мешает, поэтому я лишь тихим шепотом выполнила его просьбу:
— Тебе, Бальтазар, Господин мой, добровольно душу отдаю.
Только когда слова были произнесены, я на мгновение ужаснулась тому, что сделала. Появился дискомфорт в теле, легкое покалывание на кончиках пальцев и жжение на коже, словно утекла из меня душа, невидимая глазу. Стало не по себе. Но страх исчез, стоило посмотреть на Бальтазара. Он светился довольством, будто получил в руки желанное богатство. Наверное, так и было. Для него душа имела особое значение, какое — мне не так и не удалось понять.
Я подошла и уткнулась лбом в его доспехи.
— Бальтазар, отныне не видать мне больше рая.
Он опустил тяжелую руку мне на поясницу и за подбородок ухватил, заставляя взгляд поднять, на него посмотреть.
— Важен не рай, а осознание, что ты в нем находишься. Душа стремится к умиротворению, ощущению комфорта и спокойствия.
— И моя поначалу к этому стремилась, но позже перестала, — поразмыслив, сказала я.
— Потому что достигла желаемого.
Я с интересом покосилась на него. Как ни демону знать, чего желает человеческая душа? А моя к тому же принадлежит ему, значит ли это, что все мои чувства видны Бальтазару, как на ладони?
— Где ты спрятала золото? — спросил он, грубо прервав мои мысли.
— Мое золото? В землю закопала, — мстительно улыбнулась я. — Одолжить желаешь?
Во взгляде его промелькнуло коварство.
— Боюсь, твои проценты мне не потянуть, да и дела мои не настолько плохи.
— А зачем ты вспомнил о нем?
— Золото оставлять там нельзя. Оно даст определенные возможности нашедшему его. И мне бы не хотелось, чтобы им оказался один из заключенных.
— Боишься, что возможен бунт?
— Нет, не бунт, — покачал головой Бальтазар. — Побег.
— Золото принадлежит мне, — напомнила я, понимая, что уже совсем скоро мои богатства, нажитые умом и смекалкой, будут вынуты из-под земли и попадут в руки Бальтазара.
— Верно. Весьма удачно, что ты принадлежишь мне.
Возразить было нечего. Я сама отдала ему себя, да еще и душу впридачу. И выводы сделала, что не видать мне золота, ведь все, что я имею принадлежит рогатому.
Получив нужные ему сведения, Бальтазар сразу ушел, оставив меня на попечение Грума. Тот развалился на полу с закрытыми глазами и громко сопел, забрызгивая слюной все вокруг. Я долго наблюдала за ним, сидя в противоположном углу и чувствовала себя тоскливо. Бальтазар занят своими делами, а мой трехглавый страж — плохой собеседник. После норы я остро чувствовала нехватку общения.
— Ну наконец-то! — не успел Бальтазар войти в комнату, я бросилась ему навстречу.
Он молча отстранил меня и стал снимать доспехи. Я пытливым взглядом уставилась на обнаженное дьявольское тело.
— Ни одной царапины, — с восхищением произнесла. — Бальтазар, поклянись, что там, внизу, и в самом деле находятся поверженные тобой прислужники.
— Ты всерьез полагаешь, что я мог разыграть подобный спектакль, стремясь душу твою забрать? — взгляд его потяжелел, но не от злости. Мне виделась в нем похоть.