Амалия воет от боли, и этот звук ее страха звучит для меня как волшебная мелодия.
Разворачиваюсь, смотрю на то, как корчится пристегнутое к деревянной балке кровавое существо, наполовину покрытое небольшой щетиной. Она все еще держит в себе свою волчицу, которая пытается прорваться наружу от испуга. Какая сильная девчонка. Кто бы знал, что у нее может быть выдержка.
Обычно от секса пожестче она или падала в обморок или стонала и выла так, что хотелось пристукнуть ее тут же, чтобы дотрахать уже безжизненное тело.
Любуюсь на плоды своих рук, хочу запомнить эту картину, как лучшую фотографию в жизни.
И вдруг чувствую, что в подвале что-то изменилось. Нихера не понятно, что, потому что кровь Амалии заполнила все мои легочные альвеолы вместо кислорода.
— Ну вот мы и встретились, паскуда, — слышится голос сверху, и я резко оборачиваюсь. На верхней ступеньке стоит человек, лица его не видно от света, что находится за его спиной. Он облокачивается о дверной проем.
— Ох, блять, какие люди, — говорю ему, ступая на один шаг вниз.
— Клауд, все кончено. Ты проиграл, — говорит мне эта неопознанная гора, обмазанная кровью.
Кто еще тут проиграл, тупица.
Достаю сотовый телефон и делаю дозвон, не поднося его к уху. Это — условный сигнал, и после него здесь останется только пепелище.
Сделав это, резко бросаю сотовый вниз, отвлекая этого дебила, перевоплощаюсь в волка и бросаюсь на верзилу. У меня фора в две секунды, да и силы больше раз в сто, если не больше.
Кидаюсь вперед, даже не задевая лапами ступеней и прокусываю ему ногу.
Он орет раненным зверем, и я чувствую, как теплая кровь течет мне в глотку, раззадоривая, опаляя все члены огнем.
Сук@, я теперь только понимаю, кто это. КТО ЭТО! Алекс, мать его, Рейтер, тот, кто похитил мою жену и сделал из нее свою подстилку!
Картины того, как они трахаются в постели, на диване, на полу, снова наполняют меня, и я сжимаю челюсть сильнее, наслаждаясь его болью.
Он как-то находит в себе силы стать волком, и толкает меня лапами вниз. Мы летим с ним кубарем. Пространство не дает возможности для маневра, мы натыкаемся на всякое мелкое барахло, что свалено по углам, я слышу, как визжит Амалия, как бухает сердце в ушах, как он мощной челюстью впивается мне в бок и дерет мясо с шерстью.
Уворачиваюсь, отбиваюсь лапами, работая как отбойный молоток, отпускаю челюсть из смертельного захвата — нога врага ни к чему, мне нужно его сердце. Мне нужна его глотка!
Мелькают лапы, хвост бьет по глазам, пытаясь ослепить. Но я не сдаюсь.
Моего запала злости хватит на весь город. На весь мир.
Я прихлопну эту собаку, не оставив от него и мокрого места, сожгу все его кости и на этом месте закурю сигару! Блять, только достать бы его артерию, пустить кровь, столько крови, чтобы она залила весь чертов пол этой хибары!
Он откидывает меня от себя и я лечу на стену.
Удар такой силы, что выбивает дух из легких, но зато дает пару секунд для того, чтобы оглядеться.
Черный волк стоит между мной и Амалией, что воет, пытаясь обратиться в волчицу, и рычит на меня, обнажая клыки, с которых капает слюна вперемешку с кровью.
Ах ты блять, да он ее защищает! Он, выродок, последний щенок помета, защищает ее.
Я принюхиваюсь и чувствую, что мой знак волчонком снаружи выполнен: он поджог спичку и дом постепенно начинает заходиться огнем.
Тут же оглядываюсь, тяжело дыша сквозь клыки, на черную тень сбоку. Сук@, не может быть. Это Лесник. Это тот самый волк, что охраняет часть леса, сделав ее свободной зоной для оборотней — такая себе внешняя полиция. Лесник, который всегда держит нейтралитет, и если и творит какие-то делишки, то всегда чужими руками, вернее, лапами.
Райтер, заметив его, делает угрожающий шаг в мою сторону, пропуская человека к Амалии.
Недоумевать нет времени: я кидаюсь на Лесника, но этот хренов Алекс откидывает меня, вцепившись пастью в бок.
Я снова на четверых лапах, вижу, что у того хромает левая нога, и целюсь в нее, чтобы добить, сделав так, чтобы боль накатывала на него снова и снова.
В это время Лесник освобождает Ами и пытается вынести ее из подвала на руках.
Что? Нет! Хрена тебе!
Я сказал, что она помрет тут, как подзаборная шавка, значит, так оно и будет!
Рвусь вперед, но Алекс припадает на мою грудь, давит и щелкает пастью в опасной близости от моего горла.
Лежа спиной на полу, резко перевоплощаюсь и хватаю мёртвой хваткой руками его за уши, тяну вниз, и сам начинаю душить его.
Глаза закатываются, а я, маневрируя на границе между его клыками, пытаюсь что-то сделать с Ами, но не успеваю: черный человек, этот сукин сын, Лесник, поднимает ее наверх и выносит из подвала.